Хазары - тюркоязычное кочевое племя, проживавшее на территории Восточного Предкавказья (современный Дагестан) и основавшее собственную империю – Хазарский каганат. Современники печенегов и .

Хазары стали известны примерно в 6-7-м вв. и представляли собой потомков местного ираноязычного населения, смешанных с другими кочевыми тюркскими и угорскими племенами. Откуда пошло такое название племени, точно неизвестно. Ученые предполагают, что хазары могли сами себя так называть, взяв за основу слово из тюркского языка «хаз», означающее «кочевание, перемещение».

До 7-го в. хазары были довольно малочисленным племенем и входили в состав разных более крупных племенных империй, в частности Тюркского каганата. Однако после того, как этот каганат распался, хазары создали свое собственное государство - Хазарский каганат, - которое уже имело определенное влияние на ближайшие территории и было достаточно крупным.

Культура и обычаи этого племени изучены недостаточно, но ученые склонны считать, что жизнь и религиозные ритуалы хазар мало отличались от традиций других племен, проживающих по соседству. До основания государства они были кочевниками, а затем начали вести полукочевой образ жизни, на зиму оставаясь в городах.

В русской истории они известны прежде всего благодаря произведению А.С. Пушкина «Песнь о вещем Олеге», где упоминаются как враги русского князя. Хазарский каганат считается одним из первых серьезных политических и военных противников Древней Руси («Как ныне взбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам»). До этого на русские территории совершались печенегов, половцев и других племен, однако они были кочевниками и не имели государственности.

История Хазарского каганата

Хазарский каганат образовался, предположительно, в 650 г., когда один из наследников последнего правителя из группировки Нушиби перебрался на территории, населенные хазарами, и основал там свое государство, подчинив себе местные хазарские племена. После того как в 958 г. распалось еще одно крупное государство - Западный каганат, - Хазарский каганат стал фактически единственным крупным государством на территории Юго-Восточной Европы.

Основав свое государство, хазары немного изменили образ жизни и стали более оседлыми, они занимались скотоводством, продавали рабов на местном рынке и периодически совершали походы на ближайшие земли.

С развитием государственности изменился и взгляд на религию. Первоначально хазары были язычниками и придерживались традиций других тюркских племен, однако позднее стали появляться многочисленные сторонники христианства и иудаизма, которые некоторое время вполне мирно уживались с язычниками. Позднее Хазарский каганат окончательно принял иудаизм - во многом на это повлияли торговые отношения с другими соседними государствами, которые хазары активно развивали после основания государства.

Завоевания и отношения с соседями

Как и многие племена того времени, хазары занимались завоеванием чужих земель и регулярно совершали походы на территории соседей. Хазарский каганат смог подчинить себе такие племена, как вятичи, радимичи, северяне, поляне, - после перехода их под власть каганата племена вынуждены были платить постоянную дань. Подчинение этих племен Хазарскому канату продолжалось до тех пор, пока они не были освобождены князьями Древней Руси.

Русские князья вели достаточно долгую борьбу с хазарами, которая приносила переменный успех. Одним из самых знаменитых столкновений двух государств можно считать поход князя Святослава на Хазарский каганат, состоявшийся в 964 г. Союзниками русских в этом походе выступили печенеги, с которыми Святослав неоднократно воевал. Русское войско дошло до столицы Хазарского каганата и сокрушило там местного правителя и его армию, захватив по пути несколько крупных городов.

Конец Хазарского каганата

Хазарский каганат распался в 969 г., однако сами племена продолжали существовать. В 980-х гг. русичи ушли с территорий хазар, и правители племени, до этого прятавшиеся в районе Каспийского моря, смогли вернуться на свои земли. Однако взамен на возможность вернуться и помощь со стороны еще одного государства - Хорезмы - хазары вынуждены были платить дань и принять ислам. Позднее, в 985 г.,

О хазарах мы знаем очень мало: они были соседями восточных славян , а еще то, что «сбирается Вещий Олег отмстить неразумным хазарам» (строчка из знаменитой «Песни о Вещем Олеге» Александра Сергеевича Пушкина). Попробуем расширить свои знания об этом народе.

В середине седьмого столетия новой эры появляется новое государство под названием Хазарский каганат (Хазария). Создали его кочевники (хазары). Хазария контролировала обширные территории (восток Крыма, Предкавказье, северо-запад Казахстана, Среднее и Нижнее Поволжье и многие другие).

Как и при каких условиях произошла первая встреча хазар и славян в мировой истории?

В седьмом веке у славянских племен появилась хорошая возможность для освоения и заселения южных регионов (окрестностей Дона). На юго-востоке же власть принадлежала хазарам, причем уже давно. А они, в свою очередь, хотели увеличить свои владения за счет западных земель. Известно, что в пятом веке они жили по соседству с болгарами, которых и стали преследовать. Откуда появились эти кочевые племена, сказать трудно. Однако есть предположение, что они родственны тюркам. А один историк предполагал, что хазары – это славяне.

Но вернемся к взаимодействию встретившихся народов. В итоге произошло некое столкновение славян и хазар, но оно было вполне мирным и не сопровождалось жертвами ни с той, ни с другой стороны.

Соседство славян и хазар

В седьмом же веке хазары стали представлять из себя мощную силу на юго-востоке. Это позволило им вступить в противостояние с арабами. Но то, что эти народы господствовали в юго-восточных степях, оказало влияние на жизнь славян. Во-первых, они были своеобразной защитой от нападений с востока на славянские племена других кочевников. Во-вторых, славяне, которые осваивали степи, стали дружны с хазарами. Это дало возможность первым колонизировать земли Хазарии, находившиеся под властью хазарского кагана. По данным одного из древних авторов, славяне населяли и столицу Хазарии, и даже служили в войсках. В целом, славяне и хазары мирно жили, даже сотрудничая в торговле.

То есть получается, что славянские племена, будучи хазарскими соседями, находились в их власти. Кроме того, славяне платили дань хазарам. Например, по данным летописи, известно, что ими были поляне, радимичи, вятичи, северяне. Дело в том, что эти племенные союзы восточных славян проживали в непосредственной близости от Хазарского каганата. Дань была не слишком обременительной для славян. Тем более она была своеобразной платой за защиту. И мы не найдем подтверждений тому, что славяне всеми силами пытались избавиться от нее.

Можно сказать, что хазарский каган был их государем. Вообще имела место быть политическая зависимость славян. Но так было до тех пор, пока не пришел князь Олег (в конце девятого века). Теперь бывшие в подчинении хазар славянские племена платят дань ему. Но окончательное освобождение славян (вятичей)произошло при князе Святославе, который «добил» Хазарию в 965 году.

Так какое значение имело соседство восточных славян с хазарами? Наверное, правильным будет сказать, что оно было взаимовыгодным. Славяне, хоть были под властью хазар и платили дань, но взамен получали защиту от нападений с востока.

Георгий Сидоров о сути хазарского проекта.

Владимиров Сергей

К сожалению, мне, как студенту исторического факультета, как человеку, который хотел бы связать свою последующую деятельность с исторической наукой, очень больно смотреть на то, для каких целей используются исторические знания в провозглашаемом нами «цивилизованном» мире. В частности история всё чаще выступает «помощницей» политики, заказ которой и определяет наиболее интенсивно исследуемые периоды и проблемы истории. Однако если подходить к изучению истории с таких позиций, то история многих народов (получивших в сознании большинства людей клише «отсталых»), вековые отрезки исторического процесса окажутся просто напросто ненужными. Надеюсь, я не один считаю, что главную цель истории – установление закономерностей и выявление особенностей развития человеческого общества, с определением причин их обусловивших – невозможно достичь без учёта и изучения всех факторов, существовавших в историческом прошлом, даже если они на наш взгляд являются не существенными.

Исходя из этого положения, я хотел бы обратиться к малоизвестному сюжету из истории нашей страны, сюжету, имевшему место на ранних этапах становления Древнерусского государства и касающегося отношений между славянами и русами с одной стороны и Хазарским каганатом с другой. Хронологически эти отношения, а точнее известная нам их часть, охватывают вторую половину IX – середину X вв. Однако у любой истории есть своя предыстория и в нашем случае она уходит в VIII век, когда население Хазарского каганата вошло в непосредственный контакт с племенами восточных славян.
Почему я выбрал именно эту тему? Дело в том, что время зарождения Древнерусского государства, процессы, происходившие в то время, определили векторы его дальнейшего развития. Без понимания истории восточных славян VIII-X вв. невозможно понять и историю Древнерусского государства XI-XII вв., т.е. домонголького времени. Именно в то время происходило сложение культуры (духовной и материальной), которая, безусловно, не состояла только лишь из славянских компонентов, но вбирала в себя достижения соседних славянам племён и народов. Тогда же складывалась система внешнеполитических отношений и связанных с ними направлений внешней политики, сохранявшихся на протяжении последующих веков. Изучение всего этого помогает лучше понять историю нашего государства и доказывает, что исследования в области ранней истории государства не менее важно, чем исследование его более поздних периодов.
Из сказанного выше становится понятным, что основное внимание я попробую уделить отношениям Хазарского каганата и восточнославянских племён, позднее Древнерусского государства. Однако для полного понимания исторических реалий того времени мне не удастся обойтись без освещения отношений хазар с другими окружавшими их народами, потомки многих из которых входят сейчас в состав Российской Федерации.

РАННИЙ ПЕРИОД ИСТОРИИ ХАЗАРСКОГО КАГАНАТА

Первые сведения о хазарах появляются в письменных источниках начала VII века. В них этот народ фигурирует в качестве составной части Западно-Тюркского каганата, ведшего в то время войны с Ираном. Хазары проживали на северо-западном побережье Каспийского моря и оттуда совершали набеги на территорию Закавказья, входившую в состав Ирана. До сих пор неясным остаётся вопрос о времени появления хазар в Предкавказье и путях их миграции в этот район. Скорее всего, как считают многие исследователи, хазары входили в состав гуннской орды, вторгшейся в степи Юго-Восточной Европы в середине IV века из Средней Азии.
В середине VII века, после распада Западно-Тюркского каганата, хазары создали собственное государство, считавшееся преемником Западно-Тюркского, о чём говорит преемственность титула и то, что правитель Хазарского каганата происходил из рода Ашина – правящего рода Тюркского каганата. О деятельности хазар во второй половине VII века нам мало что известно, однако к концу века западные границы каганата достигли Крымского полуострова. Отсюда становится ясным, что после образования своего государства, хазары занялись расширением его границ и первыми, кто оказался у них на пути были булгарские племена.
Булгары занимали в то время практически всю территорию степей Юго-Восточной Европы и состояли из нескольких племенных союзов. В первой половине VII века булгары были объединены ханом Кубратом и это объединение получило в византийских хрониках наименование «Великая Булгария». Но после смерти Кубрата это достаточно эфемерное политическое образование распалось, и было поделено между сыновьями Кубрата. Письменные источники разнятся в вопросе о количестве сыновей, но сообщают, что одно из объединений булгар, которое возглавлялось Аспарухом (сыном Кубрата), спасаясь от хазар, вынуждено было бежать на Дунай. В дальнейшем там образуется Болгарское царство, с которым Византия будет вести многочисленные войны и сможет покорить лишь в начале XI века. Братья Аспаруха покорились хазарам и вошли в состав каганата.
К началу VIII века Крымский полуостров кроме Херсонеса принадлежал хазарам, однако византийские авторы сообщаю о хазарском наместнике в Херсонесе, что предполагает либо то, что город какое-то время находился под властью хазар, либо существовал кондоминиум – совместное хазаро-византийское владение городом. Дочь или сестра хазарского кагана была выдана замуж за наследника византийского трона Константина V (741-775), а их сын Лев Хазар правил империей в 775-780 гг.
Таким образом, несмотря на противоречия между Византией и Хазарией, эти два государства сосуществовали, имея общие границы, в мире. Одной из причин этого стало нарастание экспансионистских стремлений Арабского халифата, в то время халифата Омейядов. Арабы угрожали и Византийской империи, например, в 717-718 гг. Константинополь смог выстоять только благодаря помощи болгар. Также арабы угрожали хазарам, претендуя на Закавказье, которое считалось сферой влияния каганата. Несколько раз арабским войскам удавалось проходить Дербент, являвшийся самым быстрым путём из Закавказья в Предкавказье, но их встречали войска кагана, не допуская продвижения арабов вглубь страны. Только в 737 году будущему халифу Мервану удалось сломить хазар и продвинуться, как указывают арабские источники, до «славянской реки», в которой одни исследователи видят Волгу, а другие Дон. После этого каган был вынужден принять ислам, но только на время, пока войска Мервана не были вынуждены покинуть границы Хазарии. В халифате вскоре начались восстания, одно из которых привело к падению династии Омейядов. При Аббасидах хазары несколько раз вторгались в Закавказье, но целью походов был не захват территории, а грабёж. В IX-X вв. отношения арабов и хазар были уже мирными: велась активная торговля, заключались браки между дочерьми кагана и визирями халифата и т.д.
Хотелось бы отметить, что в связи с противостоянием каганата и халифата, хазар часто сравнивают с франками, которые в 732 году под руководством Карла Мартелла сумели остановить арабские войска в битве при Пуатье. Другие же указывают на то, что каган в 737 году фактически был разбит арабами и уступил Мервану, тогда как франки заставили арабов отступить. Здесь следует указать, что арабы были вынуждены отступить из-за смерти своего предводителя. В любом случае, хазары, даже если и проиграли сражение, смогли воспрепятствовать проникновению арабов в Восточную Европу.
Таким образом, ко второй половине VIII в. Хазарский каганат, выдержав соперничество с Византийской империей и Арабским халифатом, стал одним сильнейших государств Восточной Европы.

ОТНОШЕНИЯ ХАЗАРСКОГО КАГАНАТА С СОСЕДЯМИ. ПЕРИОД РАСЦВЕТА (середина VIII- конец IX вв.)

С середины VII в., как было сказано выше, Хазарский каганат фактически прекращает вести крупные войны и его внешнеполитическое положение стабилизируется. Вместе с этим наблюдается и внутренняя стабилизация.
Именно этим временем датируется формирование единой в рамках каганата культуры, получившей в литературе наименование Салтово-Маяцкой. В рамках этого процесса наиболее важным событием, на мой взгляд, явилась седентеризация кочевых булгарских племён. Это было связано с тем, что Хазарский каганат препятствовал проникновению новых кочевнических орд в степи юга Восточной Европы. Нельзя не отметить и появление в Подонье достаточно многочисленного аланского населения. До сих пор дискуссионным остаётся вопрос о причинах появления алан на этой территории. Одни исследователи полагают, что часть алан покинула Предкавказье, спасаясь от походов арабов. Другие же считают, что аланы были насильно переселены для защиты северных границ каганата, а в дальнейшем для сбора дани с покорённых хазарами славянских племён.
Из упоминаемых в древнерусских летописях восточнославянских племён дань хазарам платили поляне, племенным центром которых был Киев – будущая столица Древнерусского государства, северяне, радимичи и вятичи. С призванием Рюрика в Новгород в 862 году под его контроль из восточнославянских племён попали словене и кривичи. Считается, что практически одновременно с этим поляне перестали платить дань хазарам, подчинившись Аскольду и Диру. Таким образом, возникли две зоны влияния на основной территории расселения восточнославянских племён: варяжская и хазарская. Однако вскоре князь Олег подчинил радимичей и северян, а вятичи оставались данниками хазар вплоть до 965 года.
Из не славянских племён дань Хазарскому каганату платили финно-угорские народы, жившие в Поволжье. Помимо этого данником каганата была Волжская Булгария, но мы знаем, что к 922 году она уже освободилось от этого бремени. Также дань хазарам вынуждены были платить некоторые кавказские племена.
Исходя из даннического отношения славян и Хазарского каганата, можно было бы предположить взаимную вражду после исчезновения этих отношений и подчинения тех же северян и радимичей Киеву. Но это предположение опровергается археологическими данными. Так в ходе раскопок памятников славян и населения Хазарского каганата в зоне контакта этих культур было выявлено их взаимовлияние и сосуществование. В частности на памятниках Салтово-Маяцкой культуры находят славянскую керамику, печи-каменки, которые свидетельствуют о славянском влиянии и смешанных браках. В то же время, на славянских памятниках обнаружены сельскохозяйственные орудия характерные для Салтово-Маяцкой культуры и не встречаемые на других, отдалённых от зоны контакта, восточнославянских территориях.
Сравнение материальной культуры позволяет говорить, что в области земледелия население Хазарского каганата не отставало от славян, но даже опережало его. Земледельцы каганата практиковали трёхполье, имели широкий набор орудий для обработки почвы – от мотыг до плуга с применением тягловых животных, разнообразные типы кос разных форм и функций, зернотёрки и ручные мельницы. Население Хазарского каганата выращивало ячмень, пшеницу, овёс, просо, бобовые, при этом вместимость хозяйственных ям, в которых и хранили урожай, исчисляется несколькими десятками центнеров. Кроме того в Хазарском каганате, в частности на Нижнем Дону, занимались виноградарством. В гончарном деле славянским лепным грубым горшкам можно противопоставить изящные чёрнолощёные и тонкостенные сосуды населения Хазарского каганата. Нельзя не упомянуть и о том, что именно через хазар на Русь попала сабля, которая со временем вытеснит меч из набора вооружения русского воина.
Всё это позволяет говорить о том, что Хазарский каганат играл не отрицательную роль в развитии восточнославянских племён, как это принято считать, но наоборот, являясь экономически более развитым, способствовал ускорению развития славян.
Помимо контактов славян и населения Хазарского каганата в Подонцовье, археологические данные позволяют также говорить о проживании славян на Нижнем Дону ещё до похода Святослава 965 года, что доказывает их мирное сосуществование с населением каганата.

УПАДОК ХАЗАРСКОГО КАГАНАТА (первая половина IX в. – 965 год)

На основе имеющихся источников как археологических, так и письменных, можно отметить, что признаки нестабильности Хазарского каганата стали проявляться ещё в первой трети IX в., когда центральная власть вынуждена была подавлять восстание кабар не довольных принятием правящей верхушкой каганата иудаизма. Примерно с этого же времени начинается интенсивное строительство крепостей в Подонье.
Одной из самых известных был Саркел, на месте которого возникнет русское поселение Белая Вежа. Как свидетельствуют византийские хронисты, Саркел был построен при помощи греков и по просьбе кагана, обратившегося за помощью к Феофилу. Среди рассматриваемых исследователями причин постройки Саркела следует отметить следующие: стремление к контролю торгового пути по Дону; защита от появившихся в степи мадьяр; конфликты кагана и выделяющейся знати, представленной вождями племён.
Какими бы ни были причины постройки Саркела, в последующие десятилетия подобные, но меньшего размера, крепости появляются на территории всего Подонья. Все эти крепости похожи по форме, технике и основным приёмам строительства на Саркел. Это привело некоторых исследователей к мысли об участии византийских строителей при сооружении этих самых крепостей. Здесь проявляется заинтересованность Византии в укреплении своего давнего внешнеполитического партнёра – Хазарского каганата.
Почему постройка крепостей началась именно с первой трети IX в.? – на этот вопрос существует две версии-ответа: во-первых, именно в это время в степи проникаю мадьяры, а вскоре и печенеги; во-вторых, активизируются восточные славяне, которые под предводительством и вместе с русами беспокоят границы Византии, совершая грабительские походы, появляются на Каспии, занимаются торговлей, используя Волгу и Дон в качестве торговых путей.
Необходимо отметить, что до этого времени в торговле между севером и югом посредниками были хазары, но со второй половины IX в. славяне всё больше предпочитают торговать сами без посредников, что не могло удовлетворять хазар, одной из главных статей дохода которых была торговля. Таким образом, строительство крепостей было направлено против набиравших силу восточных славян, большая часть которых вошла в состав Древнерусского государства.
В начале Х в. положение Хазарского каганата ухудшилось в связи с вторжением в степи юга Восточной Европы вслед за мадьярами печенегов. Именно к этому времени относится затухание Салтово-Маяцкой культуры, проявившееся в затухании жизни на селищах и городищах Подонья и уходе населения с обжитых мест. Какая-то часть этого населения осталась, другая присоединилась к печенегам, третья же ушла на север и поселилась на землях, занятых славянами.
В первой половине X в., как нам сообщает текст еврейско-хазарской переписки сановника Кордовского халифата Хасдая ибн Шафрута и хазарского бека (царя) Иосифа, отряды руссов, куда безусловно входили и славяне, часто плавали в Каспийское море, минуя столицу Хазарии город Итиль, с торговыми целями. Однако не редко эти отряды занимались грабежом стран, находившихся на побережье моря. Одной из своих заслуг хазарский правитель ставил препятствование проникновению русов в Закавказье по морю и по суше через Дербент.
Таким образом, становится ясным, что Хазарский каганат к середине X в. стал помехой для Древнерусского государства, прежде всего в сфере торговли. Были и вооружённые конфликты: например, около 914 года, возвращаясь после очередного грабительского похода, отряд русов был разгромлен мусульманской гвардией бека близ Итиля. Крупный конфликт произошёл в конце 930-х годов. В Византии незадолго до этого начались гонения на евреев, в ответ в Хазарском каганате были убиты христиане, что видимо, имело место в Крыму, где их больше всего проживало в пределах каганата. Тогда византийцы подкупили «русского царя Хельгу» и тот взял город С-м-к-рай (Самкрец), но вскоре правитель той области освободил город, осадил Херсонес и, получив с жителей города дань, пошёл войной на Хельгу, которого и победил, принудив к войне с врагами каганата. Известно, что к 941 году относится поход русов на Константинополь, а к 943 поход в Азербайджан.
В 945 году Святослав Игоревич совершил поход в низовья Дона и Волги. В результате похода Хазарский каганат перестал существовать как политическое образование. Самкрец под названием Тьмутаракань и Саркел под названием Белая Вежа вошли в состав Древнерусского государства. Поход Святослава Игоревича можно считать поворотным в истории Древнерусского государства, так как был разгромлен главный на тот момент противник – Хазарский каганат, под контролем оказался торговый путь по Дону и переволока на Волгу, Древняя Русь фактически стала союзницей Византии в борьбе с кочевниками, занявшими степи юга Восточной Европы: печенегами, а затем и половцами.
Что касается дальнейших упоминаний о хазарах, то в 985 году Владимир совершил ещё один поход, обложив хазар данью. К 1016 году относится подавление мятежа стратига Херсонеса Георгия Цуло, который объявил себя «архонтом Хазарии». Последнее упоминание о хазарах относится к 1083 году, когда Олег Святославович «иссёк» живших в Тьмутаракане хазар.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Из очень краткого обзора славяно(русско)-хазарских отношений, приведённого выше можно сделать вывод о их многостороннем характере. На имеющихся в наших руках сведениях можно проследить развитие этих отношений от даннических в середине VIII – первой половине IX вв., через мирные во второй половине IX в., к враждебным в Х в. Также нужно отметить культурный контакты и взаимообмен культурными достижениями между населением Хазарского каганата и Древнерусского государства. Всё это должно способствовать более объективной оценке роли и места Хазарского каганата как в истории отдельных народов, проживающих на территории РФ, так и в истории вообще.

Список использованной литературы

1) Артамонов М.И. Очерки древнейшей истории хазар. Л., 1936.
2) Артамонов М.И. История хазар. СПб., 2001.
3) Археология СССР: Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981.
4) Винников А.З. Донские славяне и алано-болгарский мир: мирное сосуществование или противостояние // Хазары: миф и история. М., Иерусалим, 2010.
5) Колода В.В., Горбаненко С.А. Сельское хозяйство носителей салтовской культуры в лесостепной зоне. К., 2010.
6) Магомедов М.Г. Образование Хазарского каганата (по материалам археологических исследований и письменным данным). М. 1983.
7) Михеев В.К. Подонье в составе Хазарского каганата. Х., 1985.
8) Новосельцев А.П. Хазария в системе международных отношений VII-IX веков.// Вопросы истории. 1987. № 2.
9) Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990.
10) Плетнёва С. А. От кочевий к городам // Материалы и исследования по археологии СССР: От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура. М., 1967. №142.
11) Плетнёва С.А. Очерки хазарской археологии. М., Иерусалим, 2000.
12) Семёнов И.Г. Образование Хазарского каганата.// Вопросы истории. М., 2008. № 8.
13) Сорочан С.Б. Византия и хазары в Таврике: господство или кондоминиум?// Проблемы истории, филологии, культуры. М., Магн., 2002. Вып. XII.
14) Усманов Э.М. Русы и Хазары на Волге в IX-X вв. // Салтово-маяцька археологiчна культура - 110 рокiв вiд початку вивчения на Харкiвщин: збiрник наукових праць, присвячених проблемам та перспективам салтовознавства, за матерiалами Мiжународноï науковоï конференцïï «П"ятнадцятi Слобожанськi читання». Х., 2011.
15) Флёров В.С. «Города» и «замки» Хазарского каганата. Археологическая реальность. М., 2011.
16) Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана, «Бревиарий» Никифора. М., 1980.

Восточная Европа и Хазарский каганат

Хазария в Восточной Европе имела дело с кочевниками степной полосы, народами Поволжья и восточными славянами. Отношения с ними и роль хазар в их исторических судьбах были неодинаковы.

Начнем с Поволжья. Это был район, важный для Хазарии в экономическом и военно-стратегическом плане. Из страны буртасов, а также из более северных областей поступала драгоценная пушнина - одна из главных статей торгового транзита на Восток через Хазарию. По Волге же шел и торговый путь к Балтике, игравший ведущую роль на протяжении всего периода существования Хазарского каганата. Контроль над Нижним и Средним Поволжьем был жизненно необходим Хазарии, именно здесь хазарские заставы на протяжении более 200 лет закрывали путь заволжским кочевникам в Европу, прежде всего в хазарские владения. Пока Хазария являлась способной это делать, она была нужна европейским странам. Приход в южнорусские степи мадьяр в 30-е годы IX в. был совершен при хазарской санкции на это, а вот вторжение печенегов в 80-х годах IX в. произошло против воли Хазарии и означало, что последняя утратила свои позиции в Нижнем Поволжье.

По-видимому, низовья Волги вплоть до современного Волгограда или даже выше контролировались самими хазарами. Далее на север начиналась земля буртасов, т. е. финно-угров, предков мордвы и родственных ей племен. В хазарское время у буртасов еще господствовали родоплеменные отношения, возможно только начинавшие сменяться территориально-общинными. Согласно арабским источникам IX-Х вв., страна буртасов была расположена между Хазарией и Булкар (т. е. Волжской Булгарией) на расстоянии 15 дней пути от Хазарии (очевидно, ее столицы Атиля). В равнинной части Нижнего Поволжья, которая, очевидно, не считалась ни Хазарией, ни Буртасией, по-видимому, не было постоянных поселений.

Страна буртасов была покрыта лесами. Буртасы были подвластны хазарам, поставляя вспомогательные войска. Власть была сосредоточена в руках шейхов, т. е., очевидно, старейшин. Имущественная дифференциация у буртасов существовала, что видно из описания их вооружения, разного у богатых и бедных. По Гардизи, страна буртасов в длину простиралась на 17 дней пути. Буртасы занимались лесными промыслами и скотоводством, основное богатство их состояло из ценной пушнины ("ад-далак, дэлэ", буквально - "куница, горностай"). Делились они на две этнографические группы, различавшиеся похоронными обрядами: одни мертвых сжигали, другие хоронили. Буртасы находились в зависимости от Хазарии вплоть до крушения каганата, а позже стали попадать под власть Волжской Булгарии и Руси.

Единственным источником о булгарско-хазарских отношениях является "Рисале" Ибн Фадлана. Более ранний источник, сохранившийся в вариантах Ибн Русте, "Худуд ал-алам", Гардизи и Марвази, об этом ничего конкретного не сообщает. Данные его относятся ко времени до 80-х годов IX в. (в пользу этого говорит указание на соседство волжских булгар и мадьяр, чего не было после). Этот источник информирует нас о делении булгар на группы, дает описание природы страны, занятий населения, религии и т. д.

Наша информация о политическом положении Волжской Булгарии в первой четверти Х в. сводится к следующему. Царем булгар в ту пору был Алмуш, сын Шилки Балтавар, носивший и мусульманское имя ал-Хасан. Он принял ислам, очевидно через посредство мусульман хазарской столицы Атиля, но был вассалом Хазарии, платил царю хазар дань (мехами), сын Алмуша находился заложником в Атиле. По-видимому, хазарский владыка довольно бесцеремонно обращался со своими вассалами. Узнав о красоте дочери булгарского царя. он захотел взять ее в свой гарем и, когда Алмуш ему отказал, взял ее силой. Когда же царевна умерла, хазарский царь потребовал отдать ему ее сестру. Главное было, однако, не в личных оскорблениях. По-видимому, Булгария давно тяготилась зависимостью от слабеющей Хазарии, где мусульмане "Атиля тяготились царем, исповедовавшим иудаизм. Ислам Алмуш принял, по-видимому, до этого, теперь же, обиженный царем хазар лично, он по подстрекательству хазарских мусульман решил направить официальное посольство в Багдад с просьбой о реальной помощи против Хазарии. Конкретно он просил построить для него крепость, очевидно на южных рубежах своего государства, скорее всего на Волге. Булгария была в то время своеобразной федерацией трех владений ("групп"), каждая из которых имела своего царя. Наиболее крупным "вассалом" Алмуша был царь Аскала, одного из трех главных "синфов" Булгарии. Царь Аскала женился на той самой дочери Алмуша, которую хотел взять после смерти ее сестры хазарский царь. Ислам еще не пустил сколько-нибудь глубоких корней в Булгарии, даже царь Аскала не был мусульманином. Алмуш просил у халифа прислать ему опытных проповедников и богословов. В составе булгарского посольства находились лица разных национальностей, а посол Абдаллах ибн Башту был из хазар-мусульман.

Посольство прибыло в Багдад через Среднюю Азию весной 921 г. Любопытно, что вассал Саманидов хорезм-шах был враждебно настроен к булгарскому посольству и пытался помешать ему. Очевидно, у Хорезма имелись в Хазарии свои интересы, не совпадавшие с интересами Бухары, которая была склонна поддержать булгарского царя и помогла его посольству достигнуть Багдада и получить доступ к халифу и его сановникам. В Багдаде нашлись и люди, ранее жившие в Булгарии, - турок Текин и славянин Борис.

Описывать пребывание халифского посольства в Булгаре здесь нет необходимости. Реальных же результатов оно не дало. Далекий Багдад не мог оказать влияния на обстановку в Поволжье. По-видимому, булгарский царь контактировал с некоторыми вождями кочевников-гузов, но не со всеми. Вместе с тем позиция Хорезма должна была сыграть решающую роль в неудаче обращения царя Булгарии к мусульманским государствам. Правда, в Хазарии ободренные мусульмане пытались выразить свою солидарность с Булгарией, но в этих условиях хазарский царь проявил необычную стойкость и волю: ссылаясь на разрушение мусульманами синагоги в каком-то Дар ал-Бабунадж, он разрушил минарет в Атиле и казнил муэдзинов. Тем временем халифское посольство двинулось в обратный путь и весной 923 г. вернулось в Багдад. Там о нем если не забыли, то мало беспокоились. Халиф и его окружение гораздо больше интересовались огромной рыбой, недавно пойманной в Омане: ее размеры были столь велики, что челюсть не входила в дверь.

Ал-Мас’уди сообщает, что сын булгарского царя приезжал в Багдад к халифу ал-Муктадиру (908-932 гг.) уже после посольства Ибн Фадлана. Царевич, собственно, отправился в хаджж, но по дороге завез халифу знамя савад и деньги.

Освободились ли волжские булгары от хазарской зависимости в результате событий 20-х годов Х в.? Прямого ответа нет, но, по-видимому, зависимость от Хазарии осталась, хотя, возможно, и в более слабой форме. Дело в том, что если хазары были заинтересованы в своей власти над Булгарией, то и последняя не могла пребывать долгое время в состоянии вражды с Хазарией, господствовавшей в низовьях Волги. Торговые интересы всегда требовали определенного единства всех обитателей берегов европейской реки. И здесь главенствовал тот, кто владел устьем Волги. Позже, в XII в., контроль над ним перешел к булгарам, затем к Золотой Орде, а в XVI в. - к России. Присоединение Казани неотвратимо повлекло и овладение Астраханью, хотя в то время русского населения на Нижней Волге не было.

Есть основания считать, что Волжская Булгария стала самостоятельной после разгрома Хазарии Святославом в 60-х годах Х в. В арабских источниках есть указания на поход русов на булгар, однако, как доказано, речь идет о Дунайской Болгарии, которую арабские авторы нередко путали с Волжской Булгарией. Учитывая предыдущую попытку булгар сбросить хазарское иго, можно, наоборот, предполагать, что волжские булгары если и не были союзниками Руси, то, во всяком случае, не помогали и хазарам. Разгром русами Атиля не привел к закреплению русов на Нижней Волге, и, очевидно, после их ухода именно Волжская Булгария постепенно распространила свой контроль на весь Волжский путь.

В период могущества каганата кочевое (и полукочевое) население степей между Доном и нижним Дунаем контролировалось хазарами, чему в немалой степени способствовали позиции хазар в Крыму. По-видимому, в VIII в. возникли хазарские укрепления на Дону и Северском Донце, где хазары стояли гарнизонами среди старого ираноязычного и булгарского населения, а также, очевидно, продвигавшихся сюда славян. Отношения с последними явно играли большую роль, которую из-за скудости источников проследить можно лишь поверхностными штрихами, преимущественно по ПВЛ.

Летописец в начале XII в. мог только указать, какие из восточнославянских "племен" подчинялись хазарам, в чем состояло это подчинение и когда оно прекратилось. Впрочем, последнее было ему известно не о всех некогда подвластных хазарам "племенах". О самом важном из них - полянах и таких известий не было. Поэтому в летопись попало два варианта хазаро-полянских отношений. Один, явно представляющий позднюю патриотическую легенду, рассказывает, как хазары, обнаружив полян на (киевских) горах и лесах, предложили платить им дань. Поляне не возражали, но в качестве дани послали мечи. Увидев их, "старцы казарьские" заявили своему князю (скорее всего, царю): "Не добра дань, княже! Мы ся доискохом оружьем единою стороною рекоша саблями, а сих оружье обоюду остро, рекше меч. Си имуть имати дань на нас и на инех странах. Сеже сбыся все не от своея воля рекоша, но от божъя повеления. Яко и при Фаравоне, цари еюпетьском, егда приведоша Моисея пред Фаравона и реша старейшина Фараоня: Се хощеть смирити область Еюпетьскую, якоже и бысть: погибоша еюптяне от Моисея, а первое быша работающе им. Тако и си: владеша, а послеже самеми владеють; якоже и бысть: володеють бо козары русьскими князи и до днешнего дне". Но даже из этого сказано ясно, что поляне какое-то время находились под властью хазар, от которой их освободили в 862 г. варяги Аскольд и Дир (второй вариант). В этих известиях много неясного, расходящегося с некоторыми другими фактами, прежде всего с известием о посольстве хакана росов 838-839 гг. и связанными с ним событиями. Можно допустить, что поляне дважды подчинялись хазарами, но оба раза ненадолго.

Что касается северян, радимичей и вятичей; то, согласно ПВЛ, они были подвластны хазарам и избавились от хазарского господства первые два "племени" при Олеге в 884-885 гг., а вятичи - при Святославе в 60-х годах Х в.

Мнения исследователей о дате утверждения хазарской власти над частью восточных славян, естественно, не однозначны и основываются на предположениях. П. Шафарик полагал, что господство хазар дошло до Днепра и Оки около последней четверти VIII в. С. М. Соловьев просто констатирует, что славяне платили дань хазарам во второй половине IX в. М. С. Грушевский, цитируя известия ПВЛ о подчинении части славян хазарам, считал, что поляне могли подчиняться каганам во второй половине VII - первой половине VIII в. По его мнению, во всяком случае, в начале IX в. Киев был самостоятелен. Грушевский считал, что русская государственная организация возникла на юге задолго до IX в., и эта точка зрения поддерживается во многих современных работах.

В русской историографии кануна Октябрьской революции утвердилась точка зрения о положительной роли хазар в истории славян, которые смогли в условиях хазарского преобладания в степях расселиться на восток, в пределы Хазарского государства.

Б. Д. Греков проблему славяно-хазарских отношений практически обходит, да и самой Хазарии уделяет весьма мало внимания. Еще дальше пошел по пути отрицания роли Хазарии для истории Руси IX-Х вв. Б. А. Рыбаков, который в своих последних работах игнорирует летописные известия о зависимости славян от хазар. Выплата же вятичами дани хазарам Рыбаковым комментируется как "проездная пошлина".

В основном правильная оценка хазаро-славянских связей у М. И. Артамонова, хотя спорные моменты здесь есть. Артамонов исходит из того, что в Среднем Поднепровье в VI-VII вв. существовала своеобразная культура, в основном сарматского происхождения, генетически восходящая к догуннской эпохе и родственная салтовской культуре Северского Донца и Среднего Дона. Погибла эта культура в результате экспансии хазар на запад, а освобожденную от носителей этой культуры область лесостепного Поднепировья стали заселять славяне, попавшие под власть хазар, Эти славяне (поляне) освободились, по Артамонову, от хазарской власти в конце VIII - начале IX в.

С. А. Плетнева отмечает в соответствии с показаниями русской летописи факт обложения хазарской данью полян, северян, вятичей, полагая, что для полян такое положение продолжалось недолго, а когда хазары "отступились от сильного и далекого народа", то в качестве компенсации обложили данью радимичей.

С. А. Плетнева - археолог, и хотелось бы именно от археологов получить дополнительный материал по данной проблеме. К сожалению, пока его немного. В новейшей археологической литературе проблема славяно-хазарских отношений ставится бегло и не очень точно даже по отношению к традиционно установленным фактам. В обобщающем труде "Археология Украинской ССР" указывается на подчинение хазарам славян Днепровского левобережья - северян, вятичей и радимичей, но совершенно обходится вопрос о полянах. Полностью априорен тезис об отставании этих славян в своем развитии именно в силу их подчинения Хазарии. Авторы приписывают летописи известия о походе Святослава на северян и отпадении их в это время от Хазарского каганата и т. д.

В зарубежной историографии хазаро-славянские отношения до образования Древнерусского государства затрагиваются, как правило, бегло. П. Голден считает, что восточные славяне в событиях IX в. играли скромную роль, так как были данниками каганата. В работах же О. Прицака роль хазар в судьбах славян преувеличивается: им приписывается основание Киева, позже-утверждение хазарской династии в Киеве (с Игоря) и т. п.

Как видим, положение с изучением славяно-хазарских отношений сложное - как из-за фрагментарности и специфики источников, так и отчасти по причине тенденциозного подхода отдельных историков.

Необходимо сделать одну оговорку принципиального характера: славяно-хазарские отношения могут и должны изучаться не сами по себе, а в тесной связи с событиями, происходившими на северо-западных рубежах Хазарской державы. Если удастся сколько-нибудь верно восстановить исторические события, имевшие здесь место в VII-IX вв., мы получим адекватную картину славяно-хазарских отношений и их этапов.

В период становления Хазарской державы в VII в. на обширной территории к востоку от Днепра и до Дона имели место важные, хотя и плохо уловимые изменения. Уход булгарской орды Аспаруха на Балканы был, очевидно, связан не только с давлением на нее со стороны хазар, но и с происходившим в это время интенсивным движением в лесостепную полосу левобережья Днепра славянского населения, которое к VIII в. вышло, сливаясь с частью ираноязычного населения этих районов, к Дону. По-видимому, это продвижение шло через земли формировавшихся в ту пору северян (бассейны рек Десны, Сейм и Верхняя Суда) к Северскому Донцу и далее собственно к Дону. К югу обитали носители так называемой салтово-маяцкой культуры, среди которых этнически преобладали те же иранцы и оставшиеся здесь булгары. Район их поселений вошел составной частью в Хазарское государство, по его порубежью хазары ставили свои пограничные укрепления. Этнически близкие населению основной части каганата, "салтовцы" стали опорой хакана на северо-западе.

Что касается славян, то, очевидно, следует в принципе согласиться с теми исследователями, которые утверждали, что образование Хазарского государства создало благоприятные условия для их расселения на восток. Не исключено, что славяне в VII-VIII вв. стали естественными союзниками хазар в этом районе.

Думается, что с этим связаны уже упомянутые события 737 г. когда Мерван ибн Мухаммед преследовал хазарские войска после взятия хазарской столицы Самандара. Хакан должен был отступать на северо-запад, в районы, где были материальные и людские резервы. Возможно, это была практика заманивания противника в глубь чужой территории, столь известная в разные периоды истории у многих народов.

Увод Мервана в плен несколько тысяч семей, среди которых в числе "неверных" вообще особо отмечены славяне, в плане вышесказанного выглядит очень обоснованно: эти славяне, обитавшие на Дону, были хазарскими союзниками, а не просто подданными и их экспортация в подвластное арабам Закавказье явилась политическим и военным актом. Славян на Дону было немного (поэтому археологи и не могут найти их четких следов для той поры), но, по-видимому, эти военные поселенцы играли важную роль в данном районе. Не смирились они и с насильственным переселением в чужие земли - очень скоро они бежали на родину, были настигнуты арабами и истреблены.

О подчинении собственно восточнославянских территорий до этого времени вряд ли можно говорить по той хотя бы причине, что до 30-х годов VIII в. основное внимание хазарских владык, центр которых находился на Северо-Восточном Кавказе, было обращено на Закавказье, на борьбу с арабами. Поражение в этой борьба должно было, естественно, толкнуть хазарскую аристократию на поиск других направлений внешней экспансии, без которой такое государство, как Хазария, существовать не могло.

Между тем именно со второй половины VIII в. начинает развиваться торговля мусульманских стран с Восточной Европой, а через нее и с Западной. Развитие экономических связей само по себе вело к смягчению политических противоречий и сокращению числа военных конфликтов. Надо иметь в виду и еще одно обстоятельство. Именно в середине VIII в. единое Арабское государство начало распадаться, точнее, от него отделились испанские владения, враждебный Аббасидам Кордовский эмират. Торговля Востока с Западом в этих условиях должна была идти иными путями. Кроме того, и Средиземное море находилось под контролем враждебной арабам Византии, известные успехи мусульман на море в первой половине VIII в. на время прекратились и возобновились уже в IX ст. Наконец, в первой половине VIII в. Византия и хазары были союзниками, во второй же половине их отношения испортились.

Все это толкало мусульманских купцов на торговлю через хазарские владения, а хазарские власти - на поиски путей для усиления своего контроля над торговыми артериями Восточной Европы. В ту пору такими артериями были реки и сами купцы превращались в тех условиях в мореходов. Хазары не были заинтересованы в допуске мусульманских купцов на просторы Восточной Европы, но сами хазары мореходами не были. Единственное, что они могли осуществить и что сделали, - продвинуть свое господство (и влияние) как можно дальше в глубь восточноевропейских территорий лесостепной и лесной полос, богатых той самой пушниной, которая пользовалась все большим спросом в мусульманских странах. И успехи здесь были достигнуты: в состав Хазарии были включены земли буртасов, волжских булгар, а затем хазарскими данниками стали окраинные славянские племена: поляне, вятичи, северяне, радимичи. Тем самым торговля по Волге почти до ее верховьев и уж, во всяком случае, до устьев ее главных притоков - Камы и Оки контролировалась хазарами. Особенно важна была земля радимичей, через которую можно было выйти на Днепр, отрезав северных славян от южных.

Присмотримся еще раз к летописным известиям, зафиксированным киевским летописцем, а потому уделявшим особое внимание полянам. Всех прочих восточнославянских "племен" этот древний историк касался преимущественно в связи с киевскими делами. Даже новгородские события IX в. летописец излагает лишь тогда, когда они важны для Киева, хотя Новгород - место, откуда пришла княжеская династия. Не случайно киевский летописец выделяет полян, как высококультурное племя, с цивилизованными брачными обычаями, противопоставляя им ближайших восточных же славян, особенно древлян, на описание мерзостных нравов которых не скупится. Такое отношение объясняется, очевидно, воспоминаниями, так как поляне "быша обидимы древлями и инеми околними". Данная фраза записана летописцем после вторичного упоминания о смерти легендарных Кия и его братьев. Более подробно эта легенда излагается выше, где сказано, что после смерти этих братьев у полян княжили их потомки (род).

Вопрос о Кие и легендах, связанных с ним, много раз разбирался в литературе. Признание его историческим лицом, современником императоров Анастасия или Юстиниана , и привлечение к вопросу об основании Киева армянских источников еще более запутали этот и без того нелегкий вопрос, которого здесь специально касаться нет возможности. Отмечу лишь следующее. Стоит подумать, не содержит ли название Киева, расположенного на Днепре в районе древнего славяно-иранского пограничья, иранский титул "кий", "кая" (варианты разные), что значит "правитель, князь".

Возвращаясь же к русской летописи (киевской), еще раз обращаю внимание на ее указание, что у полян были свои князья (как у древлян, дреговичей, славян новгородских, полочан) и что полян "обижали" древляне и иные соседи. В 945 г. древляно-полянский спор в пользу полян решила Ольга. А вот прочие соседи, "обижавшие" полян, кто они? Вряд ли это северяне или радимичи, которых самих "обижали" хазары. Значит, речь должна идти, скорее всего, о последних, а также, возможно, для IX в. о венграх, которые, однако, могли действовать, как увидим ниже, по приказу или наущению хазар.

Посмотрим теперь внимательно на Полянское княжество. Судя по летописи, это восточнославянское "племя" занимало небольшую территорию. Б. А. Рыбаков расширяет последнюю прежде всего за счет части северянских земель с их историческим центром Черниговом. В. В. Седов здесь более осторожен: он ограничивает область полян на северо-западе р. Тетерев, на юге р. Рось, на севере доводит до Любеча, на востоке - до Чернигова, располагая последний на поляно-северянском пограничье. Вопрос пока остается открытым и из-за очень неясной характеристики летописи должен решаться преимущественно по данным археологии. Но, во всяком случае, Чернигов относить к полянской земле оснований нет. Главный аргумент Б. А. Рыбакова - незначительные размеры полянской земли (если согласиться с летописью), а это, дескать, не соответствует ее роли в истории восточных славян. Однако при характеристике полянской земли главное не ее размеры, а географическое положение.

Полянская земля была пограничным аванпостом славян у самых пределов степей, где господствовали сменявшее друг друга кочевники. И именно это делало сравнительно небольшую полянскую территорию особо значимой в глазах всего славянского мира. Борьба со степью, за формы освоения и использования последней велась издревле и лишь в новое время смогла закончиться ее заселением и освоением земледельческим населением. В тот период, когда славяне успешно расселялись и на Балканы, и на север, в леса будущей Великороссии, их попытки выйти на юго-восток за пределы лесостепи наталкивались на встречные волны кочевников с востока и, как правило, не увенчивались успехом.

Была и другая причина, делавшая землю полян важнейшим восточнославянским центром, - географическое расположение в очень выгодном месте, куда сходились с севера (по Днепру) и северо-востока (с Оки на Десну) важные торговые пути. В рассматриваемую эпоху восточное славянство пребывало на стадии разложения первобытнообщинного строя и формирования классового общества и государства. В соответствии с Ф. Энгельсом эту стадию общественного развития можно назвать военной демократией. Термин очень емкий, показывающий, с одной стороны, сохранение социального (первобытного) равенства, а с другой - наличие выделяющихся групп людей, основным занятием которых стала война с целью добычи. У самих славян господствовало натуральное хозяйство, но относительно рядом существовали общества иной структуры, где имелось развитое ремесло, продукцию. которого надо было сбывать. Кроме того, и такие общества, как тогдашнее славянское, в силу естественного географического разделения труда, присущего той эпохе, становились для более развитых обществ поставщиком ряда товаров - для Восточной Европы это были прежде всего пушнина и рабы. Это создавало основу для транзитной торговли восточных стран и Византии, транзитной потому, что она охватывала не только Восточную Европу, но привязывала к ней и большую часть остального Европейского континента, включая Скандинавию, где формы военной демократии из-за крайней скудости природных ресурсов были еще более ярко выраженными. В этих условиях Киев, Чернигов, Смоленск, Новгород, Белоозеро, Ростов приобретали особое значение. Но и среди них роль Киева была заметна и возрастала в IX-Х вв. в процессе освоения Днепровского пути, или, по терминологии летописи, "пути из варяг в греки".

Одной из ошибок современной историографии является элемент модернизации исторического процесса, когда к I тыс. н. э. пытаются применить критерии, неприменимые к тогдашней Европе, прежде всего подменить сложность и причудливую переплетенность специфических условий той эпохи прямолинейной (хотя в теории абсолютно правильной) схемой, согласно которой четко отделяются сначала земледелие от скотоводства, затем ремесло от земледелия и развитие последнего доминантно определяет эволюцию общества. На самом деле условия для земледелия в большинстве восточнославянских земель были сложными и малоудобными, так как значительная часть даже лестостепи если не находилась под властью кочевников, то пребывала под стабильной от них угрозой, а это вовсе не способствовало ее культивированию, условия для которого создались много позже - в XVII-XVIII в.

Вернемся к событиям IX в. Зависимость полян от хазар из летописи вырисовывается вполне определенно, но только в общих чертах. Летописец не приводит никаких реальных фактов хазаро-полянских отношений, и для выяснения более точной исторической ситуации необходимо привлекать иностранные источники, современные событиям или отстоящие от них на сравнительно небольшое время и, в свою очередь, восходящие к современной событиям информации.

К первым относятся известия Бертинских анналов, арабские источники варианта Ибн Русте - Гардизи. Из вторых главный - Константин Багрянородный . Наиболее раннее время, к которому они нас переносят, - это 30-е годы IX в. Константин Багрянородный , составляя (или, вернее, редактируя) своеобразное политическое руководство для своего наследника, делал экскурсы в прошлое лишь тогда, когда считал нужным. Поэтому у него есть данные о происхождении венгров (турок) и печенегов, но нет таковых о хазарах и русах. Из материалов хазаро-византийских отношений император особо отметил факт постройки крепости Саркел на Дону Вопрос о причинах постройки Саркела давно дискутируется в науке. В целом признается, что это событие было так или иначе связано с приходом в наши южные степи из-за Волги мадьярских племен. Основным источником о них для IX в. является тот же Константин Багрянородный , но кое-что добавляют арабские известия упомянутого цикла, а также поздние венгерские предания так называемого Анонима. Последний в начале нашего века получил репутацию памятника, не заслуживающего доверия, но теперь отношение к нему иное. В связи с этим нельзя не отметить (на первый взгляд странное) полное молчание ПВЛ о роли венгров в событиях IX в. Летопись только под 898 г. упоминает о происхождении угров мимо Киева у Угорской горы, хотя это на самом деле случилось несколько раньше. По сути дела, это лишнее подтверждение слабой информированности летописцев XI-XII вв. о событиях IX в.

К сожалению, из всех известий, интересующих нас в этой связи, точную дату имеет лишь одно - сообщение Бертинских анналов о прибытии русского посольства из Византии ко двору Людовика Благочестивого в 839 г. Ехало это посольство на родину кружным путем потому, что дорога, по которой оно прибыло в Византию, оказалась перерезанной каким-то вновь появившимся там недругом. Можно полагать, что из своей страны в Константинополь послы хакана русов выехали в 838 или даже в 837 г.

Эрудированный император в качестве первоначального (или ему известного?) местопребывания венгров называет местность страну Леведия. Название это - эллизированная форма местного слова от старовенгерского "леведи", в свою очередь, согласно Константину, связанного с первым венгерским воеводой Леведием. В греческом тексте к Леведии применен термин, переводимый как "древнее, старое местообитание", в свою очередь переводимый английским "old". Однако расположение Леведии у Константина в районе между Доном и Днепром позволяет заключить, что речь идет о старом, в смысле прежнем. месте обитания венгров, так как достоверно известно, что пришли они сюда из-за Волги. Да и дальнейший текст Константина , мне кажется, это подтверждает. Император указывает, что жили венгры в этой местности в течение трех лет, являясь союзниками хазар, хакан которых женил Леведия на знатной хазарке. Согласно Константину , именно Леведий увел венгров в область Ателькюзу ("междуречье" по-древневенгерски), расположенную между Днепром и Днестром. Здесь в нашем источнике появляются противоречия.

С одной стороны, переселение в Ателькюзу должно было состояться именно по истечении упомянутых трех лет, с другой - Константин в качестве его причины выдвигает поражение печенегов в войне с хазарами (!), после чего печенеги и вытеснили союзников хазар - венгров на запад. Вероятно, здесь перепутаны ранние события с более поздними, конца 80-х годов IX в., когда печенеги действительно оттеснили венгров на запад.

А.Г. Кузьмин

ХАЗАРСКИЕ СТРАДАНИЯ

Студент-первокурсник выступает на семинаре с докладом по проблеме "Русь и Степь". С увлечением и энтузиазмом рассказывает он о том, как Песах покорил Русь и заставил русского князя Игоря в 941 и 943 годах идти походами на Византию, заведомо зная, что добром они не кончатся, а затем и вовсе погибает, собирая для хазар дань с древлян. Хазары, печенеги, половцы, блоки и союзы, продиктованные лесной Руси Великой Степью. А на вопрос - откуда все эти данные, из каких летописей и хроник - следует как рефрен ответ: "Из Гумилева". И студент изумляется: как же так? Ведь это не роман, а работа, претендующая на научную достоверность, и оказывается, что никаких источниковых оснований для уверенно изложенного хода событий попросту нет.

Первый семестр для студента-историка - самый важный. И по отечественной, и по всеобщей истории он изучает длительные исторические периоды, начала начал, на которых только и могут закладываться основы методологии, закономерности исторических процессов, возникновения народностей и государств. На семинарах он должен выступить с докладом по той или иной проблеме - обычно весьма спорной, понять, из-за чего идет спор, и на каком материале проблема может быть решена. Как правило, если студент не усвоил в первом семестре, что такое "проблема" и как от нее идти к "источнику", он останется любителем, который, может быть, знает много историй, но не вполне осознает, что такое наука история.

Студент явно был расстроен, не сумев представить ни для одного положения документального подтверждения. И лишь одно служило некоторым утешением: не он один подпал под магическое воздействие необычных трактатов "великого евразийца". После публикации в "Нашем современнике" статьи "Меня называют евразийцем" (1991, № 1) блестящий математик, академик и коллега по редколлегии И.Р. Шафаревич справился, что неверно в статье Л.Н. Гумилева, и не мог поверить, что в ней нет ничего верного ("Он же ученый!").

С точки зрения социальной психологии факт сам по себе весьма любопытный. Совсем недавно, кажется, интеллигенция, по крайней мере, патриотическая, вполне осознала разъяснения Владимира Чивилихина, что означает попытка "реабилитации" татаро-монгольского нашествия и ордынского ига на Руси. Но пробуждение "Памятью" оказалось кратковременным, и вот уже палачи народа стали его чуть ли не лучшими друзьями и заступниками. (Как будто правда о татаро-монгольском иге была выгодна лишь "партийной номенклатуре").

Хазария

На втором месте после Монгольской державы в рамках "евразийской" утопии стоит Хазарский каганат. И важно уяснить, что именно привлекает в истории этого государства евразийцев, и в каком направлении развивается их фантазия.

Хазарский каганат, несомненно, оказал определенное влияние на Русь. Достаточно сказать, что поляне, северяне, вятичи и даже радимичи какое-то время платили хазарам дань. В романе лучшего нашего исторического писателя-романиста Валентина Иванова "Русь изначальная" Русь формируется в борьбе с "неразумными хазарами", хотя в VI веке славяне вообще еще не вступали с хазарами в какие-либо контакты. Но вопрос о месте и роли этого раннего государственного образования остается весьма спорным в научной литературе, что подогревает публицистическую фантастику.

Публицистическую пикантность хазарской проблеме придает, разумеется, уникальное явление: господство в течение достаточно длительного времени иудаизма на землях, где этнические евреи не составляли сколько-нибудь значительной социальной группы. Отсюда и специфический интерес, и своеобразная актуальность. Публицистическая острота так или иначе коснулась и "чистых" специалистов - М.И. Артамонова, С.А. Плетневой, А.П. Новосельцева и некоторых других (равно как и их оппонентов). Для "евразийской" же концепции мастерами-евразийцами, естественно, отбирается только "подходящий" материал. Здесь придется напомнить и о том, что именно оставлено вне поля зрения.

В научном плане хазарская проблема сводится к двум большим узлам: роль и место салтово-маяцкой культуры и характер хазарского иудаизма. За счет первого Хазария либо "раздувается", либо свертывается, за счет второго - либо "оправдывается", либо "обвиняется". Первая группа вопросов тесно связана также с русско-хазарскими отношениями, оценка которых также существенно расходится и у специалистов, и у популяризаторов.

Названные аспекты хазарской проблемы заслуживают серьезного обсуждения и в чисто научном плане из-за спорности выдвигаемых положений по существу. В публицистических же сочинениях игнорируется даже и сам факт спорности тех или иных представлений и суждений. Речь идет об "евразийских" интерпретациях Л.Н. Гумилева, опубликованных в книге и повторенных в нескольких номерах "Нашего современника" для широкого читателя, а также о догадках и размышлениях В. Кожинова об исключительном значении Хазарии в истории Руси, занявших семь (!) номеров журнала ("НС", 1992, №№ 6-12). Называется эта публикация "История Руси и русского слова", но смысл ее в том, чтобы, отталкиваясь от былин и догадки, что раньше в былинах вместо "татар" могли упоминать "хазар", взглянуть на историю этого государства с точки зрения "евразийского" мировоззрения.

В публикации В. Кожинова много лирических отступлений, смысл которых, похоже, не всегда ясен и ему самому, и чуть ли не каждый раздел приходится начинать словами "но вернемся к...". Но одно отступление имеет принципиальное значение. Автор предупреждает читателя, что кое-что ему "следует знать", и пишет об этом аж на двух страницах ("НС" № 11, с. 164-165). Оказывается, что хазарская тема очень опасная. Капитальная книга М.И. Артамонова "История хазар" (Л., 1962) "испытала очень трудную судьбу". Автор ссылается на книгу А.П. Новосельцева, где сказано, что опубликовать такую книгу можно было только в Ленинграде, да еще в Эрмитаже, где Артамонов был директором. "И едва ли случайно, - добавляет от себя В. Кожинов, - М.И. Артамонов через год после ее выхода был освобожден от должности директора Эрмитажа и в дальнейшем стал заниматься в основном не "опасной" историей древних скифов". Подобные же трудности испытал и Л.Н. Гумилев, рукопись которого не была напечатана издательством "Молодая гвардия". "Очень чтимый и влиятельный филолог", давший "высокоположительный отзыв", отказался его напечатать в качестве предисловия или послесловия, поскольку его незадолго до этого побили в подъезде собственного дома, а за публикацию такого предисловия могли и вовсе убить.

Такие вот страсти. А кто же все-таки эти враги рода хазарского, готовые пойти на смертоубийство, лишь бы не допустить до народа высокой правды о хазарах? В. Кожинов не разъясняет. Поскольку же книга Новосельцева вышла всего двумя тысячами экземпляров, придется дать расшифровку. А.П. Новосельцев сетует, что американскому исследователю Данлопу "удалось опередить Артамонова в публикации обобщающего труда о Хазарии в значительной мере из-за той ситуации, которая сложилась в нашей исторической науке в конце 40-х - начале 50-х годов. Речь идет о пресловутой "борьбе с космополитизмом", которая была очередной кампанией в духе репрессивной политики Сталина и его ставленников" ("Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа". М., 1990, с. 54). Помимо Сталина, изучению хазарской истории, по мнению Новосельцева, мешал академик Б.А. Рыбаков. Правда, "к счастью, подобных работ было немного". После же "исторических решений XX съезда КПСС подлинно научный интерес к хазарской истории в нашей стране возобладал и был ознаменован...".

Итак, враг ясен: это предшественники общества "Память", с их оголтелым шовинизмом, национализмом и антисемитизмом. Но кое-что все-таки нуждается в уточнении. Во-первых, М.И. Артамонов (1898-1972) не просто ученый, а и функционер, во многом определявший направления исследований. В 1938-1943 годах он был директором Института материальной культуры АН, в разгар борьбы с космополитизмом в 1948-1951 годах был проректором ЛГУ, откуда перешел, явно не с понижением, директором Эрмитажа (1951-1964). До конца дней оставался заведующим кафедрой археологии ЛГУ. Первую книгу о хазарах опубликовал еще в 1936 году, и выяснилось, что для решения проблемы не хватает достаточно представительного археологического материала.

Кожинов ошибается, полагая, что скифами Артамонов вынужден был заняться, спасаясь от преследований. Скифы - его главная тема как археолога. В 1941 году он защитил по этой теме докторскую диссертацию, а основанная на ней книга "Сокровища скифских курганов" вышла лишь в 1966 году. Ученый параллельно работал над двумя большими проблемами, а археологические материалы накапливаются десятилетиями. В 1949-1951 годах Артамонов руководил экспедицией, раскапывавшей Саркел - Белую Вежу. Это была одна из крупнейших экспедиций. В 1958- 1963 годах под его редакцией были опубликованы три тома "Трудов Волго-Донской археологической экспедиции" общим объемом свыше 150 печатных листов. Ну а что касается сомнений Б.А. Рыбакова в плодотворном влиянии хазарской цивилизации на Русь, то и Новосельцев их во многом разделяет. Во всяком случае, он не верит, что хазары заслоняли Русь от арабов и кочевников.

Что касается реакции академика-филолога, то удивляться надо не тому, что он отказался публиковать свой отзыв, а тому, что он его написал. Хотя он и далек по своим научным интересам от хазарской истории, он не мог не откликнуться на более чем смелый вывод, что потомки хазар - это казаки. ("Открытие Хазарии". М., 1966, с. 177-180; его же. "Князь Святослав Игоревич". "НС", 1991, № 7, с, 149). А подобные открытия почитай на каждой странице. Рецензент же отвечает еще и за точность цитаций, то есть фактов как таковых. В связи с татаро-монгольскими увлечениями об этом мне не раз приходилось говорить. Но метод изложения и хазарской "сюиты" тот же самый. До источников же "евразийцы" обычно не доходят, заблудившись в литературе.

Как это выглядит на практике, можно судить хотя бы по такому примеру. Говорится о дате крещения Ольги. "Б.А. Рыбаков, - пишет Гумилев, - отвергает версию "Повести временных лет"... чем поддерживает мнение В.Н. Татищева, опиравшегося на утерянную Иоакимовскую летопись, и Г.Г. Литаврина, который, пересмотрев византийские источники, обосновал ранее отвергнутую дату - 957 г. Е.Е. Голубинский, сверх того, полагает, что Ольга приехала в Царьград уже крещеной, со своим духовником Григорием, а крестилась еще в Киеве" ("НС", 1991, № 7, с. 144-145).

Ссылка на Голубинского дается по Рыбакову, а упоминание Литаврина сопровождается ссылкой на его статью. Но автор ее явно не смотрел, как не смотрел и Татищева, а Рыбакова прочел крайне невнимательно. В результате все перепутано. Так, у Татищева значится 945 год, дату 957 обосновал не Литаврин, а Голубинский. Литаврин же вернулся к дате 946 год, предполагавшейся еще некоторыми авторами XVIII столетия. Именно эту дату поддерживает и Рыбаков. А ведь речь идет о фактах, так сказать, первого ряда.

Что касается хронологии "Повести временных лет", о запутанности которой упоминает Рыбаков, причина ее достаточно ясна: смешение разных космических эр и стилей летоисчисления в результате соединения в летописи источников разного происхождения. Выявить эти эры можно (они употреблялись не только на Руси), а сопоставление с иностранными источниками позволяет определить и дату крещения Ольги - 959 год, и дату похода Святослава на хазар - 968-969 год, и целый ряд других дат, записанных не по константинопольской, а по старой византийской эре.

И все-таки, пожалуй, Кожинов прав: рецензента-филолога удержало не чувство научной ответственности, а страх. Только вряд ли перед боевиками борцов с космополитизмом. Ведь Гумилев в последней своей степной симфонии резко разделил предков казаков, излиха наполненных всеми добродетелями, и евреев, захвативших власть в Хазарском каганате и нещадно угнетавших доверчивых ротозеев. Такой поворот мог вызвать восторг у тех самых борцов с космополитизмом, а в подъезде, вместо красно-коричневых, можно было встретить желто-голубых.

На последнее обстоятельство уже обратили внимание. В "Неве" (1992, № 4) опубликовано три материала, прямо обращенных к этой теме. Александр Тюрин вспомнил и Сталина, и «жидомасонов», но и порекомендовал "почитать "Современник" и послушать "теоретиков" всех фракций "Памяти" у Казанского собора" (с. 225). Примерно в таком же духе (хотя и с комплиментами и вроде бы принимая гумилевскую теорию этногенеза) высказывается и известный востоковед Игорь Дьяконов. Более обстоятелен отклик Льва Клейна, знакомого Гумилева со времени работы на раскопках Саркела - Белой Вежи в экспедиции Артамонова и коллеги по университету. Клейн твердо свидетельствует, что Лев Николаевич "безусловно не антисемит" (с. 228). Я бы тоже мог это засвидетельствовать, хотя долгий и откровенный разговор на эту тему у нас происходил более двадцати лет назад. Видимо, хорошо знал об этом и высокочтимый филолог. Возможно, знал он и о другом: зачем было Гумилеву от юдофильства повернуть к юдофобии? Вроде бы никаких видимых причин для этого не было, а из книг Надежды Мандельштам, где главный герой не столько ее супруг Осип, сколько подруга "акума" А. Ахматова (урожденная Аренс) и ее сын Лев, следует, что вроде бы и не должно быть.

К сожалению, и у Кожинова мы не найдем разъяснения этой загадки. Он, хотя и в несколько смягченной форме, следует концепции Гумилева. А поскольку в концепции нет внутренней логики, то и последователь оказывается вынужденным постоянно противоречить самому себе. С "делом Артамонова" вроде бы разобрались. Но под стать ему еще и "дело Платонова", к которому автор обращается в одном из лирических отступлений, уверяя, что оно имеет, "быть может, не вполне очевидную, но глубокую связь с той давней эпохой" ("НС", 1992, № II, с. 168). Так и непонятно, за что судили С.Ф. Платонова: за то, что он возглавил группу монархистов, или за то, что принял на работу зятя А.А. Шахматова еврея Коплана. Равно как непонятно, за что получил пять лет Коплан: за то, что он еврей, или за то, что читал в православной церкви на клиросе. Если же разбираться в процессах 1928-1929 годов по существу, то надо иметь в виду, что это были разные процессы. Одних судили как монархистов, других как кадетов (Л.В. Черепнин в их числе), третьих (в Ленинграде) как масонов или членов организаций масонского типа (похоже, единственный в истории страны подобный процесс).

И все-таки писать "про хазар мемуар" необходимо с салтово-маяцкой культуры. Никто не пускается во взаимные обвинения, пока идет речь о первых двух веках хазарской истории, когда ищут местонахождение какого-то упоминаемого источниками города, включая и пропавшую столицу Итиль. Но как только заходит речь о салтово-маяцкой культуре VIII-Х веков в бассейне Дона и Северского Донца, страсти закипают. И дело в том, что это самый развитый и представительный район на всей территории, предположительно входившей в состав Хазарского каганата. Кожинов всякий раз, упоминая эту культуру, в скобках поясняет: "то есть хазарская". С.А. Плетнева, занимавшаяся раскопками в этих районах (наряду с М.И. Артамоновым, И.И. Ляпушкиным и многими другими), удостоилась титула "наиболее выдающегося исследователя" за то, что включила их в зону хазаро-славянского пограничья. В отличие от Поволжья здесь достаточно плотно встречаются "величественные развалины белокаменных замков". Могильники сохранили останки воинов, захороненных с оружием и конями. Впечатляющая картина. И вывод, что эта полоса укреплений развертывалась для наступления на славянские племена, поскольку расположена не на левобережье, а на правобережье Дона. На этом выводе и сооружает Кожинов башню хазарского Вавилона.

Самое удивительное то, что вопрос об этнической принадлежности салтовцев, по существу, ни у кого не вызывает сомнений: это аланы. Никто не оспорил археологических аргументов И.И. Ляпушкина, никто не взял под сомнение заключений антропологов (длинноголовый индоевропейский тип). И материальная культура, и внешний облик салтовцев вполне тождественны аланскому населению Северного Кавказа. Все это не вызывало сомнений у М.И. Артамонова, ясно С.А. Плетневой и А.П. Новосельцеву. Откуда же взялась версия о салтовцах как хазарах?

В данном случае перед нами пример зависимости оценки источника от концепции, а концепции от каких-то субъективных настроений. Стремление как-то сблизить хазар и алан изначально просматривалось у М.И. Артамонова, да и у других хазароведов. Дело в том, что хазары почти неуловимы: они кочевники, следы которых затеряны в степи, и облик их неясен, поскольку умерших они сжигали. В 1936 году М.И. Артамонов (не без влияния Н.Я. Марра) склонен был считать, что "и болгары и хазары могут быть возведены к сарматам, но скрещенные с угорскими племенами" ("Очерки древнейшей истории хазар", с. 121). Иными словами, предполагалась некая смесь иранских и угорских языков. В результате тюркского завоевания хазары проникаются тюркскими элементами. Позднее ученый этим элементам придавал большее значение, предполагая даже распространение тюркского языка по всей территории, подвластной хазарам.

Что хазары принадлежали к тюркской ветви, засвидетельствовано "царем" Иосифом в середине Х века в его знаменитом письме испанскому еврею Хасдаю. Он производит хазар из рода Тогармы, сына Иафета, а Тогармой в древнееврейской литературе именовали тюркские народы. Не отрицая алано-болгарской принадлежности поселений и могильников Подонья, М.И. Артамонов стал склоняться к мысли, что и эти народы были ассимилированы тюркоязычными хазарами. Эту мысль вроде бы проверил и подтвердил тюрколог А.М. Щербак, прочитав ряд надписей салтово-маяцкой культуры как тюркские, и М.И. Артамонов немедленно принял это прочтение как огромной важности факт (обе статьи опубликованы в сб. "Советская археология", т. XIX, 1954). Заключение М.И. Артамонова приняла и С.А. Плетнева, признав вероятным, что уже к середине VIII века на территории каганата распространился "общий язык", который восприняли "даже ираноязычные аланы" ("Хазары". М., 1976, с. 46). Теперь археолог поражается "широко распространенной среди жителей Хазарии грамотности" и заключает, что "общий язык и письменность были еще двумя факторами, которые объединяли обитавших на огромной территории жителей каганата в единое целое".

Между тем серьезнейшее и ответственное концепционное заключение базируется на простом недоразумении. Еще в 1971 году вышла книга Г.Ф. Турчанинова "Памятники письма и языка народов Кавказа и Восточной Европы", в которой основательно разобраны все эти надписи. Автор показал, что Щербак не только неверно перевел, но даже неверно воспроизвел все надписи, поскольку в оригинале их даже и не видел. В действительности - одни надписи оказались алано-осетинскими, а другие - черкесскими (с. 66-79, табл. XXX-XXXI, I-III). Тюркоязычными оказались надписи в Саркеле. Но этот город и строился как крепость хазар на крайнем западе, хотя жили там, помимо хазар, также аланы, славяне и выходцы из некоторых других племен и народов.

По заключению Турчанинова, письмо это восходило к арамейскому в так называемом сирийско-несторианском изводе VIII-XIII веков. Именно это письмо было заимствовано и хазарами. Но в указании на него персидского историка XIII века Фахр ад-дина Мубаракшаха сказано, что оно заимствовано из "русского". "У хазар, - говорит историк, - есть такое письмо, которое происходит от русского; ветвь румийцев, которая находится вблизи них, употребляет это письмо, и они называют румийцев русами. Хазары пишут слева направо, и буквы не соединяются между собой. У них 21 буква... Та ветвь хазар, которая пользуется этим письмом, исповедует иудейство" (Турчанинов, с. 96-97).

О том, что значит здесь этноним "русский", поговорим ниже. Пока отметим, что аланы сохраняли свой язык и после Х века, и доказательства этого также приводит Турчанинов. Он напоминает, в частности, что в 1116 году сын Владимира Мономаха Ярополк, посланный против половцев, взял по Северскому Донцу три города и привел себе красавицу жену - дочь ясского князя. (Автор процитировал Ипатьевскую летопись; в другой древнейшей летописи - Лаврентьевской, сказано, что князь также "приводе с собою ясы"). Похоже, этот поход был связан с восстанием покоренных половцами народов, так как из другого района после двухдневного сражения с половцами на Русь пришли торки и печенеги. Сами города, подчиненные половцам, очевидно, не ими были построены и не ими заселены. Интерпретируя летописный рассказ о большом походе на половцев русских князей в 1111 году, известный русский византинист, специально писавший о христианстве у алан, Ю.А. Кулаковский и вслед за ним Турчанинов, обращают внимание на то, что население одного из взятых на Донце городов (Шаруканя) было христианским (оно открыло ворота не перед войском, а перед попами, которые пели тропари, и кондаки, "и канон в честь святой Богородицы").

Турчанинов ссылается также на работу венгерского тюрколога Немета, который показал, что даже в 1239 году пришедшие в Венгрию вместе с половцами аланы-ясы говорили на своем языке и сохраняли его вплоть до XV столетия (статья, опубликованная в 1958 году в Берлине, перепечатывалась в Орджоникидзе в сокращенном переводе известного ираниста В.И. Абаева).

В общем, фактов, свидетельствующих о принадлежности салтовских поселений аланам и в период хазарского господства, и позднее, равно как и о сохранении ими своего языка, так много, что можно лишь недоумевать, почему хазароведы их игнорируют. При этом надо иметь в виду, что строителями городов и создателями высокой культуры, включая письменность, были именно аланы, а не хазары.

Другой этнический компонент, представленный брахикранными (круглоголовыми) захоронениями, по Турчанинову, оказался черкесским (касоги русских летописей). В летописи "ясы и касоги" часто идут в паре. Так они упомянуты и в известии о походе Святослава, приведшем к гибели Хазарского каганата: "Иде Святослав на козары; слышавше же козари, изидоша противу с князем своим Каганом, и соступишася битися, и бывши брани, одоле Святослав козаром и град их Белу Вежу взя. И ясы победи и касоги".

Событие, записанное в летописи под 6473 годом, произошло в 969-м, а не в 965 году, как обычно переводят дату, исходя из константинопольской эры. Оно отражено в достаточно современных восточных источниках. В данном случае оставим в стороне суждения о маршруте похода Святослава, в частности, вопрос о том, на какую Болгарию ходил перед этим Святослав, на Волжскую или Дунайскую. По летописи, поход на хазар русский князь предпринял, дабы освободить вятичей от хазарской дани и подчинить их Киеву. Белая Вежа (Саркел), ясы и касоги - это все область Подонья, где и произошло решительное столкновение русских с хазарами. Что же касается разгрома собственно хазарских поселений в низовьях Волги, то летопись об этом ничего не знает.

Это не означает, однако, что сообщения Ибн Хаукаля о разрушении русами городов на Волге недостоверно. Надо лишь разобраться, о каких русах идет или может идти речь. И в этой связи мы сталкиваемся еще с одним удивительным явлением: хазароведы игнорируют едва ли не большую часть известий о хазаро-русских отношениях, поскольку они не укладываются в их представления и о хазарах, и о Руси.

Как было отмечено, Турчанинов установил, что "русским" персидский историк XIII века назвал в действительности аланское письмо (хотя отдельные совпадения этого письма с глаголицей и кириллицей Турчанинов тоже отмечает). Но ему это указание представлялось единичным заблуждением. Между тем восточные авторы систематически называют аланов Подонья "русами". Сведения эти собрал и проанализировал известный украинский археолог Д.Т. Березовец (статья "Об имени носителей салтовской культуры" в сб. "Археология", т. XXIV, Киïв, 1970). Как археолог Березовец более всего занимался восточной окраиной славянства и салтовской культурой, поэтому непонятно игнорирование этой принципиальной работы хазароведами.

Особенно убедительно "наложение" катакомбных погребений салтовского и сходных с ним могильников с описанием характера погребений русов у Ибн-Русте (конец IX - начало Х века). Автор указал, в частности, и на то, что описанный Ибн-Русте погребальный обычай до наших дней сохранялся у потомков алан - осетин (с. 70).

Березовец предполагал, что именно от салтовцев имя "Русь" перешло и на приднепровские славянские племена. За этим предположением следовать нет необходимости, поскольку источникам известны многие "Руси" (более десятка) и на севере, и на юге, и на западе, и на востоке (сводку этих известий см. в кн. "Откуда есть пошла Русская земля", 1986, кн. 1). Проблема заключается в другом: почему аланов Подонья восточные авторы называли "русами"? И в этой связи встает вопрос о Причерноморской Руси, которую также хазароведы игнорируют.

Литература о Причерноморской Руси обширна, и в числе занимавшихся этой темой ученых было много блистательных умов (начиная с Г. Эверса и В.Г. Васильевского). В сущности, и спорили лишь потому, что искали и не находили здесь славянскую Русь. А Русь первоначально всюду была неславянской. О том, что она была таковой в VIII-IX веках в Крыму, достаточно убедительно показал Д.Л. Талис (статья "Росы в Крыму" в журнале "Советская археология", 1974, № 3).

Талис поддержал идею Березовца и попытался найти доказательства того, что и в Крыму "росами" называли алан. Но археологическая и антропологическая близость просматривается в могильниках юго-западного Крыма и брахикранных захоронениях Подонья. Обычно предполагается, что и тут, и там оставили след жившие здесь ранее болгары. Но захороненные в могильниках Крыма практически не имели монголоидной примеси (статья Ю. Д. Беневоленской "Антропологические материалы из средневековых могильников юго-западного Крыма" в "Материалах и исследованиях по археологии СССР", вып. 168. Л., 1970). Главное же заключается в том, что Восточный Крым, с которым, собственно, и связывается имя Русь (Росия), имел иное население - именно долихокранное (длинноголовое), но отличающееся от салтовского. Кстати, долихокранами представлено почти исключительно мужское население, тогда как женское практически не отличалось от погребенных в могильниках Западного Крыма. А это значит, что в какое-то время на эту территорию пришла и здесь осталась лишь мужская половина.

Большинство хазароведов - норманисты. А.П. Новосельцев считает этот вопрос давно решенным и советует читать летопись так, как она написана. А в летописи есть единственное прямое указание на место расселения "варягов", и оказывается, что жили они на Балтийском побережье между "ляхами" и "англами" - южной частью Ютландского полуострова, а также на восток от Балтики до "предела Симова", каковым летопись представляла Волжскую Болгарию. Надо иметь в виду также, что германоязычие (скандинавское происхождение) варягов доказывается известиями, относящимися к "руси" ("русские" названия порогов, "русские" имена, послы народа "рос", "русы" как "нордманы" у Лиутпранда, "русы" в Андалузии). А как в восточных, так и (многочисленных!) западных источниках речь идет о разных "русах" и Русиях. В самой "Повести временных лет" достаточно ясно противостоят две концепции начала Руси: дунайская - полянская (с выходом из Норика - области средневекового Ругиланда - Руссии) и варяжская. Вообще из летописи нельзя выдергивать отдельные строчки. Ведь почти два столетия назад было доказано, что летописи - это своды, сборники разновременных и разнохарактерных сказаний и разного родасведений. В "Повести временных лет" ясно просматривается первый значительный рубеж - конец Х века (об этом писали Н.К. Никольский, М.Н. Тихомиров, Л.В. Черепнин, Б.А. Рыбаков и ряд других специалистов, включая и автора настоящего отклика), а "застывший" облик она обрела не ранее 20-х годов XII столетия. Совсем не случайно, что в "Повести..." отразились три разных представления о варягах, и относятся они, очевидно, к разным эпохам и разным летописным традициям. Без сознательного отношения к источнику, без учета условий и времени происхождения каждой записи, отсылки к летописи в лучшем случае лишь ставят вопрос, но никак его не решают.

Вообще такие темы, как начало Руси, начало христианства на Руси, начальные этапы русского летописания - темы, тесно связанные между собой и требующие глубоко продуманной методологии (как понимания исторического процесса, так и путей добывания информации из источников). Опубликовав около десятка книг и более полусотни статей по этим вопросам, я хорошо сознаю, сколь далека наука пока от "окончательного" решения всех этих вопросов. А потому несколько небрежных строк о русских летописях в книге А.П. Новосельцева - это не выражение мнения, а скорее свидетельство его отсутствия.

Наиболее удивительна дисгармония, внесенная под влиянием норманизма автором "степной симфонии" Л.Н. Гумилевым. В книге "Древняя Русь и Великая степь" (1989) он неоднократно в соответствии с источниками отождествляет племя "русь" с балтийскими "ругами", говорит о необходимости поразмыслить об этом и даже дает отсылку, что к такому же выводу "одновременно" пришел и Кузьмин (речь идет о книге "Падение Перуна", где кратко пересказаны сделанные в ряде публикаций выводы). Кстати, к тому же выводу на языковом материале пришел видный специалист в области сравнительного языкознания В.И. Кодухов (к сожалению, статья его так и не увидела света). Но, видимо, концепция Гумилева сложилась раньше и "размышление" уже мало что в ней могло изменить. Он вполне резонно полагал, что причерноморские "росы" - это "росомоны" ("розомоны") автора VI века Иордана, но даже и Иордан не учтен в полной мере. Ведь у Иордана упомянуты и "роги" как подданные готской державы Германариха (возможно, те же розомоны), а также говорится об отступлении к Днепру и Черному морю части ругов вместе с гуннами после поражения гуннов от гепидов во второй половине V века. Другие группы ругов-русов, рассеянные по Европе (в том числе Восточной), в его поле зрения не попали. В результате источники (в частности, восточный), говорящие о разных "русах", проецируются у него на одну и ту же Русь (именно росомонов).

Бесспорно и то, что "русь" изначально не славяне. Но они и не германцы, что видно хотя бы из германских источников. Это особая ветвь индоевропейцев, именуемая в современной лингвистике "северными иллирийцами". Они вечные противники готов и в Прибалтике, и в Причерноморье, и на Дунае, и в Северной Италии. В силу исторических причин в большинстве областей они усвоили славянскую речь, считая себя особым аристократическим родом.

Обе летописные версии начала Руси в основе достоверны: в Киеве сохранялись предания о переселении с Дуная (Норик - область Ругиланда), а новгородцы и прямо вели себя "от рода варяжска".

Гумилев принимает и обоснованную разными источниками версию о переселении значительных масс балтийских славян с южного берега Балтики на восток. Но и этот важный факт никак на его концепцию не влияет. Считая желательным, чтобы подтвердилась гипотеза о происхождении Рюрика из рода ругов (в средневековых генеалогиях его выводят от славянского племени ободритов), автор ссылается на Г. Ловмяньского, но цитирует его по Г.С. Лебедеву. Но Лебедев принимает старую версию о тождестве новгородского Рюрика с Рориком Фрисландским, тогда как Ловмяньский эту версию отрицал. И ни тот, ни другой не считал Рюрика ругом. Да и сам Гумилев ниже назовет Рюрика "варяжским конунгом", имея в виду норманнов (§ 41-42), а летописцу он предпочитает "не верить". (И через такую чехарду приходится продираться по всей книге.) А за пределами летописи автор находит, что в 852 году русы (из Крыма) "взяли славянский город Киев", а тем временем хазарские иудеи с помощью европейских договариваются с норманнами: "два хищника... в 859 г. договорились о разделе сфер будущих завоеваний". Так истолковано сообщение о дани варягам северных племен и хазарам - южных. Вплоть до второй половины Х века русские князья - вассалы Хазарии, собирающие со славянских племен тяжелейшую дань для хазарских иудеев.

В. Кожинов в целом принимает эту схему, принимая и норманизм без оговорок и даже отрицая сам факт существования Причерноморской Руси. Автор считает, что данные о ней (приводимые и Гумилевым) отвергнуты современной наукой. Но норманисты их всегда отвергали. Вопрос же заключается в том, были ли это потомки ругов, живших здесь в III-IV веках, потомками ругов, отступавших сюда в V веке из Подунавья (пальчатые фибулы Крыма и Поднепровья VI века имеют дунайское происхождение), или же на Причерноморье название "Русь" пришло с Северского Донца из земли алан.

Размежевать донецких русов-алан и крымско-таманских росов помогают сведения о Росской митрополии. Она впервые упомянута при императоре Льве VI (886-912) и патриархе Николае Мистике (901-907). Ясно, что имелась в виду не Киевская Русь: договор Олега с греками явно не предполагает наличия в его войске христиан (в отличие от позднейшего договора Игоря). Источникам известен город Росия. Специалисты полагают, что это Боспор (нынешняя Керчь). У автора XII века Идриси этот город обозначен в 27 милях от "Матрахов" (Тмутаракани). По хрисовуллу Мануила I 1169 года, генуэзские купцы получали право торговать во всех областях царства "за исключением Росии и Матрахи". Сама связка двух наименований указывает на своего рода замок, закрывающий путь через Керченский пролив ("Русийя" у Идриси) к народам Северного Кавказа и Подонья.

В перечне митрополий начала Х века Алании еще нет. Позднее она займет место после Росии. Это соответствует факту крещения аланов в 932 году. И хотя митрополию хазарам вскоре удалось упразднить, христианство у алан, как было сказано, сохранялось, а после разгрома Каганата была восстановлена и митрополия (имеется упоминание митрополита аланского в конце Х века).

Аланы, готы и русы (руги) взаимодействовали в течение многих веков (и в Подунавье, и в Причерноморье), возвышались то одни, то другие. Очевидно, в какой-то момент в представлении восточных авторов русы заслонили алан. К тому же названия аланских племен аорсов, роксолан усугубляли путаницу у авторов, далеко отстоящих и территориально, и во времени. Византийцы же их различали достаточно четко, поскольку выступали там в роли миссионеров.

Кожинов, вслед за М.В. Левченко, видит доказательство существования лишь Поднепровской Руси (в отличие от Левченко считая ее норманнской) в известном послании патриарха Фотия (до 867 г.), где росы, напавшие на Византию в 860 году, представлены народом, явившимся откуда-то издалека, отделенного от Византии странами, реками и "лишенными пристанищ морями". Но у Фотия нет указаний на то, когда из-за морей росы пришли, равно как и на то, что они вернулись после похода на исходные места. Кстати, русский князь Бравлин, упоминаемый в Житии Стефана Сурожского в связи с событиями в Крыму в конце VIII века, может быть, именно тогда и появился на берегах "Русского" моря. Дело в том, что его имя явно созвучно названию города Бравалла, близ которого в 786 году фризы были разбиты датчанами, после чего многие из них переселились на восток, рассеявшись по славянским городам и землям южного берега Балтики и обозначив себя в древнейшем слое Ладоги. Фотий мог иметь в виду и переселения II-III веков, когда выходцы с побережья Балтики и Северного моря обрушивались на малоазиатское побережье, переплывая на своих судах море и возвращаясь назад к Кимерийскому Боспору.

Доказательства же тождества причерноморских и подпепровских русов строятся обычно на других источниках, главным из которых является Лев Диакон - современник Святослава, давший обстоятельное описание и похода Святослава на Дунай, и облика русов, и их места обитания. Для него (и не только для него) русы - это тавры или тавроскифы. Он считает это имя подлинным, а название "росы" простонародным (Лиутпранд производит его от внешнего вида росов - "красные", что, кстати, этимологически вполне оправдано: различия в написании этнонима "русь" в разных языках, как правило, связаны с разным написанием и произнесением индоевропейского "красный, рыжий"). Собственно тавров, некогда живших в Крыму, и русов Святослава Лев Диакон не различает.

В отрицании норманнской теории Кожинов видит "одно из ярких выражений своего рода комплекса национальной неполноценности, присущего, увы, достаточно большому количеству русских людей ("НС", № 9, с. 154). Но, принимая ее, так сказать, безоглядно, он сам постоянно сталкивается с фактами с точки зрения норманизма необъяснимыми. Много страниц, например, уделено у него еще одному евразийскому государству, якобы повлиявшему на Русь: Хорезму. Автор полагает, что евреи из Хорезма занесли в Хазарию иудаизм, а затем, когда власть иудеев в Каганате рухнула, многие из них попали на Русь, принеся туда "очень высокую культуру", в результате чего их воздействие оказалось более значительным, чем норманнское. "Характерно, - пишет автор, - что Русь, в частности, не восприняла скандинавских богов, а как раз напротив - варяги стали поклоняться восточнославянским божествам, в том числе и "пришедшим" из Хорезма" ("НС" № 11, с. 172). Речь идет о божествах Хорс и Симаргл. Можно было бы добавить сюда также Сварога и Стрибога. Только надо иметь в виду, что "иранское" не обязательно хорезмское: гораздо ближе к Руси аланы и некоторые другие ираноязычные племена, некогда заселявшие степные просторы Причерноморья и Северного Кавказа. К тому же надо учитывать, что божества эти известны и в Индии (об этом писала Н. Гусева), и восходят скорее не к иранскому, а к индо-арийскому (мощный топонимический пласт его в Причерноморье выявил О.Н. Трубачев). Непонятно и то, каким образом хорезмийские евреи могли принести на Русь языческие божества. Главное же заключается в том, что боги русской дружины - это Перун и Велес, а не Один или Тор - прославленные скандинавскими сагами. И пришли эти боги именно вместе с русами, причем на южном берегу Балтики даже в конце XVIII века четверг у потомков балтийских славян назывался "Перундан" - "день Перуна" (по аналогии с немецким "Доннерстаг" или французским "жоди" - "день Юпитера").

Как правило, от своих богов народы не отказываются, даже меняя верования. Тот же Перун в Новгородской земле будет жить, по крайней мере, до XVII века. И если в Киеве от него легко отказались ("Слово о полку Игореве" его даже не упоминает), то это потому, что он был привнесен сюда с севера теми русами, которые клялись им, заключая договоры с греками. И не случайно, что первые русские христиане (а они, как установлено археологами, пришли во второй четверти Х века из Великой Моравии) посвящают свой соборный храм Илье-пророку, функции которого в народных представлениях буквально воспроизводили Перуна.

Славянское и русское язычество различалось, причем существенно. Эти различия сохранялись веками, доживая даже и до наших дней. Язычество вообще прочнее "книжных" религий, поскольку связано с повседневным бытом. И если ни в славянском, ни в русском язычестве нет скандинавских черт, то это потому, что ни варяги, ни русь скандинавами не были. На это в прошлом столетии указал С. Гедеонов. И одного этого аргумента достаточно, чтобы искать для русов и варягов иную, не скандинавскую родословную. Стоит напомнить также, что Рюрик со своими варягами строили Новгород, Изборск, Бело-озеро (последний вообще не на славянской территории), а Петр со своими варягами Петербург, Шлиссельбург, Нотебург, Кронштадт (до 1723 года Кроншлот).

Прав С. Гедеонов и в своем главном заключении: норманское вето парализует возможность изучения русской истории. Ни социального строя, ни культуры, ни политической истории Руси не понять через призму скандинавских саг, тем более что ни варягов, ни руси они не знают до эпохи Владимира. Теперь к норманскому вето намереваются добавить хазарское. И в этой связи также, как уже можно было видеть, допускается серьезный перебор.

Совершенно очевидно, что Русь Причерноморская была неким яблоком раздора между Хазарией и Византией, и в рамках этого противостояния пользовалась большей или меньшей свободой и самостоятельностью. Достаточно очевидно и то, что именно причерноморские русы могли совершать довольно многочисленные походы на Каспий в IX-Х веках, причем шли они на Каспий через территорию Хазарии, либо договариваясь с хазарскими властями, либо игнорируя их, а путь обычно шел вверх по Дону и затем вниз по Волге и по морю. Хазары обычно подстерегали русов, возвращающихся из похода, подобно тому, как печенеги караулили в порогах Святослава. Все это в определенной степени характеризует и Хазарию как государство, все это заставляет остановиться и на вопросе о том, что являла собой хазарская дань.

"Дань" - понятие многомерное. Это и устойчивая - веками - выплата своеобразного государственного налога (отсюда "подданные"), и контрибуция с побежденных, и откуп от рэкетиров эпохи Великого переселения и раннего феодализма. Византии - самому могучему государству Передней Азии - приходилось платить "дань" и русским князьям, и болгарам, и едва ли не всем своим соседям. Каким-то варягам Новгород платил дань вплоть до смерти Ярослава. Б.А. Рыбаков не случайно засомневался в том, что была ли вообще хазарская дань как система или же речь идет о каких-то разовых выплатах, вроде поборов с проезжающих купцов и возвращающихся из дальних походов дружин. Далеко не ясно также, что представляла собой дань хазарам со славянских племен по летописи.

Следует иметь в виду, что летописи дают разные представления и о сути хазарской дани, и о ее размерах. Обычно цитируют текст из сказания о призвании варягов в трактовке Б.Д. Грекова, принятой Д.С. Лихачевым: "Варяги из заморья взимали дань с чуди и со славян, и с мери, и с всех кривичей, а хазары брали с полян и с северян и с вятичей, - брали по серебряной монете и по белке от дыма". Новосельцев полагает, что в тексте речь идет лишь о хазарской дани, причем и серебром, и мехами (с. 210). Но надо иметь в виду, что это текст, возникший на севере, и предполагает он как раз дань, вносимую варягам. Именно так текст и читается в Новгородской I летописи: северные племена "дань даяху варягам от мужа по белей веверице", то есть по зимней белке. Тот же размер дани и по древнейшей Лаврентьевской летописи. Ипатьевская летопись дает прочтение "по беле и веверице", что может означать по горностаю (беле) и белке. Такую дань можно признать тяжелой. Но нет уверенности в том, что летописец не разделил слова по своему разумению (в ранних текстах делений на слова не было).

Надо иметь в виду и то, что серебряные монеты имели устойчивый меховой эквивалент. "Кунами" называли на Руси западные денарии (от римского "кованый"), и "куница" получила название от монеты, а не наоборот. Арабский дирхем назывался "ногатой". Он был больше денария, и в "Русской правде" 20 ногат приравнены к 25 кунам. 50 кун составляли киевскую гривну (170 г серебра), а 50 ногат - новгородскую (204 г), равную денежной единице Волжской Болгарии. Белка приравнивалась к "резане" - разрезанной монете. "Бела" в "Русскую правду" не попала, а из упоминаний в источниках ясно лишь то, что она ценилась значительно дороже белки.

Летописи знают и разные единицы обложения: "дым", "двор", "плуг", "муж". Обычно в этом тоже просматриваются и разные эпохи, и разные традиции. "Дым" предполагает "большие дома", в которых жила "большая семья", а "малые семьи" группировались каждая около своего очага. Такие семьи известны в Ладоге и Киеве ранней поры. С "мужа", видимо, брали там, где ремеслом, промыслом или торговлей занимались "ватаги". "Плуг" был единицей обложения у западных славян. По летописи, таковую уплачивали вятичи и радимичи.

О дани хазарам полян сообщает именно сказание о призвании варягов: киевляне сообщили об этом пришедшим с варягами Диру и Аскольду. Соправители "начаста владети Польскою землею". Прибывший сюда в 882 году Олег переводит на себя также дань северян и радимичей (о полянах речи уже нет). Дань с северян названа "легкой". Олег "не дасть им Козаром дани платити, рек: "Аз им противен, а вам нечему".

В чем заключалась "легкая" дань - не пояснено. Видимо, она была близка тому, что платили вятичи и радимичи, а те платили "по щелягу от рала". Эти два племени летописец выводил "от ляхов" и "щеляг" - это обозначение самой мелкой монеты в Польше. ("Плуг" предполагал земельный участок, обрабатываемый плугом с парой лошадей или волов.)

Летописное известие о "западном" происхождении вятичей и радимичей археологически пока не подтверждено. Непонятно также, почему летописец пользуется польской терминологией. Маловероятно также, чтобы деревня платила дань серебром: не настолько были развиты торговые отношения. Но никаких намеков на тяжесть хазарской дани в летописи не просматривается.

Олег освободил от хазарской дани северян и радимичей. Святослав прошел дальше в землю вятичей. Как и ранее Олег, он справился: "кому дань даете?" Олег обещал "разобраться" с хазарами, Святослав сначала разгромил хазар, а затем пришел за данью к вятичам. Принуждать их к уплате дани пришлось силой, а позднее и Владимир дважды ходил на вятичей, чтобы получить дань "от плуга, яко и отец его имаше".

Предание о хазарской дани - часть повести о полянах - самого древнего слоя летописи. Оно явно легендарно: хазары пришли требовать дани, и поляне дали от дыма меч. Хазарские старцы увидели в этом дурное предзнаменование: хазарская сабля заострена с одной стороны, а меч - обоюдоострый. Следовательно, Русь, в свою очередь, будет брать дань с хазар, что и сбылось. Дань в этом случае рассматривается как откуп от налетчиков.

Таким образом, летопись дает глухие и противоречивые сведения о дани, взимавшейся хазарами, но из этих преданий и воспоминаний никак не следует, чтобы эта дань была тяжелой. Хазары вообще остаются где-то за кадром. Если учесть, что сведения о хазарах в древнейших текстах летописи явно эпического происхождения, основную идею Кожинова - о замене в былинах этнонимом "татарин" ранее там значившегося "хазарина" - надо признать необоснованной. Создается впечатление, что это и не идея вовсе, а лишь повод поговорить о хазарах.

Гумилев и Кожинов летописи, в общем-то, и не верят. Они отталкиваются от иных источников. Прежде всего от знаменитой "еврейско-хазарской переписки": писем испанского еврея Хасдая и хазарского царя Иосифа (середина Х века). Еще в прошлом столетии стоял вопрос о подлинности документа. И хотя была обнаружена рукопись XI-XII веков, сомнения в подлинности оставались. Специалисты, во всяком случае, склонны считать, что письма эти написаны после жизни Иосифа и имеют литературное происхождение (к этой мысли склонялся и издатель П.К. Коковцев, и В.В. Бартольд, и А.П. Новосельцев). Это значит, что в документе соединены разновременные предания о событиях. Естественно также, что и царь подавал себя в обычной для царей и властителей манере: не стесняясь преувеличениями.

Документ, несомненно, весьма интересный, но читать его следует с учетом названных обстоятельств. И, прежде всего, конечно, в сюжетах, касающихся обычных притязаний "царей народов". А именно в этом ряду проходит сюжет о хазаро-русских отношениях. Передается, в частности, такая история. Император Роман (920-944) убедил "царя русов" Халевгу (так у Бартольда, у Новосельцева - Хлг) напасть на хазар. Халевгу взял "воровским способом" город Самбарай (в документе Смкрии; Самбарай поправка из самого "письма"). В отместку хазарский наместник Песах захватил и разграбил три города греков (видимо, в Крыму), осадил Шуршун (видимо, Херсонес, Корсунь русских источников) и заставил жителей платить дань. После этого Песах пошел войной на царя русов, победил его и заставил идти войной на Романа. Халевгу воевал четыре месяца против Константинополя, но войско его погибло, так как греки сожгли огнем корабли. Сам Халевгу ушел морем в Персию (Прс), где и погиб вместе с войском. Русы же попали под власть хазар.

Таков рассказ. К письму он непосредственно не относится и источник его неясен. Обычно обращают внимание на имя "царя", соблазняясь отождествить его с именем князя Олега. Норманисты видели в имени доказательство того, что имя Олег восходит к скандинавскому Хельги. Но это имя в более близкой форме известно и тюркскому, и иранскому языкам: "улуг" в тюркском "великий", и как заимствование в иранском оно звучит с тем же значением "Халег". Не исключено поэтому, что имя в данном случае вообще осмысление автора этой части документа. И во всех случаях речь идет, конечно, о Причерноморской Руси, хотя заметны отголоски и похода Игоря 941 года.

Л.Н. Гумилев не сомневался, что Песах победил именно киевских русов. "Каганату удалось не только обложить Киев данью, но и заставить славяно-русов совершать походы на Византию, исконного врага иудео-хазар". Как о само собой разумеющемся говорится о том, что Игорь был убит "за сбором хазарской дани". Подвело Игоря и известное легкомыслие: "После похода Песаха киевский князь стал вассалом хазарского царя, а, следовательно, был уверен в его поддержке. Поэтому он перестал считаться с договорами и условиями, которые он заключил со своими подданными, полагая, что они ценят свои жизни больше своего имущества. Это типично еврейская постановка вопроса, где не учитываются чужие эмоции". И т. д. ("НС" № 7, с. 144). "Объевреившегося" Игоря убила обидевшаяся дружина Свенельда (версия "Повести..." полностью отвергается, а источники альтернативной легенды не проясняются).

Между тем не только Киев, но и Русь Причерноморская оставалась вполне независимой от Хазарии. Именно в 943 году русы совершили большой поход к южному побережью Каспия, захватив город Бердаа (конечно, это были не киевские русы, у которых было достаточно забот с Константинополем и с собственными подданными - уличами и древлянами). Царь Иосиф в письме Хасдаю (служившему у мусульманского правителя Кордовы) ставил себе в заслугу то, что он стережет устье Волги и не пускает к морским побережьям русов, защищая таким образом мусульман. "Я веду с ними войну. Если я бы их оставил в покое на один час, они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада". Русы, однако, на Каспий проходили, и хазары вместе с мусульманской гвардией, видимо, не в состоянии были этому помешать (хотя не исключаются и договоренности за счет добытого в походах "за зипунами").

Кожинов, вслед за Гумилевым, считает, что Аскольду не удалось освободиться от хазарской дани, "поскольку... Олег снова должен был воевать с хазарами" ("НС" № 11, с. 179). Только надо оговорить, что воевал он за северян и радимичей, а не за полян, в отношении которых так вопрос не стоял. Принимает Кожинов и версию Гумилева, будто все походы русов на Византию направлялись хазарами, а жестокость русов во время этих походов, в частности, во время похода 941 года, объясняется тем, что они "имели опытных и влиятельных инструкторов" из хазар ("НС" № 12, с. 168 и далее).

Кожинов верно замечает, что все сведения о "жестокостях" взяты из византийских хроник, но почему-то считает, что византийцы, имевшие многовековой опыт членовредительства и самых изуверских расправ, писали сущую правду и взывали к человеколюбию. А стоит открыть любую европейскую, да и русскую хронику, чтобы убедиться в том, что врагов всегда упрекают в зверствах, а своих зверств не замечают. И если рассказы о зверствах норманнов или татаро-монголов не вызывает сомнений, то это потому, что и в самих их сказаниях говорится примерно о том же, да и результаты - разрушенные города - налицо.

Писать на такие темы трудно: лишь особо уполномоченные имеют право сказать правду. Хотя бы частичную. В свое время опубликовал я небольшую статью о хазарском иудаизме, защищая первого русского историка Татищева от нелепых обвинений в антисемитизме (само это понятие появится лишь во второй половине XIX века). Речь шла об оригинальных сведениях Татищева в связи с восстанием в Киеве в 1113 году и выселением иудеев после восстания 1124 года (статья вышла в "Вестнике МГУ", серия истории, № 5 за 1972 г.). В статье доказывалось, что иудаизм Хазарии не был ортодоксальным, сближаясь с караимством. И хотя талмудисты отозвались парой реплик, развивать критику не стали: обвинение в антисемитизме становилось бессмысленным, поскольку хазары явно семитами не являлись. А несколько лет спустя появилась книга А. Кестлера, который доказывал, что древних евреев-семитов давно уже нигде нет, а есть потомки хазар.

В книге Кестлера сильно преувеличены и роль Хазарии, и место в ней иудаизма. Тем не менее она оказалась очень "неудобной" для сионистов-талмудистов именно потому, что лишала их главного оружия: возможности спекулировать на "антисемитизме". На это обстоятельство обратил внимание известный израильский публицист-антисионист Роберт Давид в статье "Вещий Олег и евреи", опубликованной в "Вестнике еврейской советской культуры" (№ 13 за 1989 г.). Автор призывает евреев не обижаться, когда демонстранты из общества "Память" поют песнь о вещем Олеге, сбирающемся "отомстить неразумным хазарам", и отвечать примерно тем же, напоминая, что и хазары всыпали русским и являются здесь такими же "коренными". К сожалению, популярный публицист не коснулся некоторых догм иудаизма, которых, видимо, не было в общинах, открытых для всех желающих и которые более всего провоцируют напряженность "обрезанных" и "необрезанных".

Концепция Гумилева, неожиданно для многих, оказалась нарочито заостренной против евреев, как некоем неизменном расовом типе. С Кестлером он полемизирует и прямо и подспудно. Караимы у него лишь "бастарды" - незаконные потомки евреев и хазарок. Еврейские купцы, подчинившие чуть ли не всех европейских правителей силой денег, захватили власть и в сильнейшем государстве Восточной Европы. И если, по Роберту Давиду, Кестлер построил концепцию равно неудобную сионистам и их крайним оппонентам из антисемитов, то Гумилев как будто постарался удовлетворить и тех, и других. Ту же линию, более осторожно и, как всегда, противоречиво, проводит и Кожинов, обкладывая ее ватой оговорок, отступлений, оправданий.

История утверждения иудаизма в Хазарии в основных чертах изложена и Артамоновым, и Плетневой. Единодушны они и в том, что иудаизм спровоцировал кризис в Каганате, добавив к социальным и этническим противоречиям религиозные. Не оспаривает этого заключения и Новосельцев. По вопросу об "источниках" хазарского иудаизма он ограничился указанием на то, что с торговыми караванами евреи шли и из Багдада, и из Хорасана, и из Византии, а какие-то общины издревле существовали и на месте. Кожинов поставил задачу подкрепить соображение С.П. Толстова о преобладающей роли Хорезма, с чем связал и отступление в историю еврейства, и пропаганду "евразийской концепции" ("НС" № 11, с. 172).

Нестойким "евразийцам" напоминают о том, что "к VIII веку Хорезм представлял собой государство с исключительно высокой цивилизацией и культурой". Евреи в авангарде этого подъема, и сам Хорезм основан ими. Автора привлекает эпизод начала VIII века, когда родственник шаха Хуразад попытался захватить власть. Соединив мнения узбекского историка Я.Г. Гулямова и Толстова, Кожинов увязал в этом движении военнослужилое сословие со старым дехканством (в пояснении Кожинова "феодалов") и еврейскую "интеллигенцию". Те и другие каким-то образом сошлись на идеях маздакизма, а это движение "было "социалистическое" или "коммунистическое" по своей направленности", преследовавшее "цель установления экономического равенства и общности имущества - вплоть до обращения в "коллективную собственность" женщин" (с. 173).

Борьбой за власть в Хорезме воспользовались арабы. В результате "коммунистам" пришлось бежать в Хазарию. Если бы они по пути заглянули в Горган, то обрели бы еще и Красное знамя (под таким знаменем проходило восстание в VIII веке в Горгане). Но, захватив власть в Хазарии, еврейские "коммунисты" не спешили воплощать провозглашаемые идеалы. "Необходимо отметить, - прозрачно намекает Кожинов, - что, встав во главе Каганата, иудеи отнюдь не стремились насаждать маздакитский "коммунизм", который нужен был лишь тогда, когда задача состояла в сокрушении наличной государственной власти, - как в Иране начала VI века или, позднее, в Хорезме начала VIII века. Так, у хазарского кагана, полностью подвластного царю-каганбеку, был обширный гарем, и на него никто не покушался..." (с. 174). На наши времена это, конечно, очень походит. Но факта отсутствия "коммунистических" идей у хазарских иудеев все-таки маловато для признания их за "коммунистов" Хорезма.

Сюжет, как видим, для тех, кто раздражается при одном упоминании о "пламенных революционерах". Ну а для тех, кто, напротив, испытывает к ним симпатию, можно порекомендовать статью в "Дне" (№ 18 за 1992 г.), где автор не без гордости говорит о своих родственниках из их числа.

Иудейская знать в Хазарии действительно не чуралась гаремов. И это лишний повод для разговора о характере хазарского иудаизма. К тому же Кожинов в пространных рассуждениях об антисемитизме не отличает его от антииудаизма. А антисемитизм рожден в рамках расовых теорий и предполагает также арабов (прежде всего). Иудеи же есть и черные, и красные, и желтые.

Хазарский иудаизм, безусловно, не был ортодоксальным. Как уже упоминалось, письменность хазары заимствовали у "русов" (в данном случае, у алан). Об этом, кстати, было известно как раз хорезмийской "интеллигенции". Писали они слева направо (в иврите справа налево), буквы "алеф" в алфавите не было.

Не гармонирует с ортодоксальным иудаизмом и этническая генеалогия, излагаемая царем Иосифом в письме Хасдаю. Царь прямо производит свой народ от "рода Тогармы, сына Иафета", то есть от тюрок, которым в Библии места не находилось. А означает это, что хазарские иудеи не были закрытой сектой "избранного народа".

Иосиф упоминает и о диспуте между раввином и христианским священником, в результате которого "верхи" предпочли иудаизм. Такой диспут имел смысл, если представлялась возможность выбирать и не надо было приносить справку от "матери-еврейки". В подобном диспуте участвовал в 860 году и Кирилл, причем, по Житию, он кого-то убедил в преимуществах христианства. А "антисемит" Татищев считал на основе имевшихся у него материалов, что хазары - те же славяне, поскольку киевские иудеи говорили на славянском языке.

В хазаро-еврейской переписке сказано и о появлении в Хазарии ортодоксов, наставлявших правителей иудейскому уму-разуму. Они наверняка осложняли положение правящего клана, но преодолеть приверженности знати к своей тюркской генеалогии не могли.

Очевидно, в связи с характеристикой хазарского иудаизма выбирать следует между библизмом и караимством. Библизм - течение, не знавшее еще Талмуда, караимство - реакция на Талмуд. Видимо, здесь были те и другие. Нынешние караимы, как известно, тюркского происхождения, и естественно связывать их с Хазарией, хотя подобные общины были и в Волжской Болгарии, и в низовьях Волги у "хвалис". Русский летописец, отвергая версию о семитском происхождении половцев, отнес к семитским два упомянутых народа ("сыны Аммоновы" и "сыны Моавли"). "Обучение истинной вере" привело лишь к тому, что топонимию Ближнего Востока перенесли на Восточную Европу (киевские иудеи называли местное население "ханаанцами").

Хазарию иудаизм не укрепил и в таком виде. Держался он там за счет союза с мусульманами, составлявшими придворную гвардию, а отношение мусульман к иудеям часто определялось событиями, происходившими в разных мусульманских областях. Ортодоксы и на месте могли взорвать эту зыбкую гармонию. Походу Святослава предшествовали и преследования христиан, и столкновения иудеев с мусульманами едва ли не по всему христианскому миру. Святослав явно пользовался сочувствием части населения Каганата, причем не только славянского. Видимо, причерноморские русы тогда и стали осознавать себя частью славяно-русского мира и здесь появится Тмутараканское княжество, как часть Киевской Руси.

И все-таки, в чем же смысл хазарских страданий двух известных публицистов? "Евразийская" основа исканий тем и другим не скрывается, а "евразийство" предполагает безразмерный Черемушкинский рынок, где Азия продает, а Европа покупает втридорога свою собственную продукцию. Целое столетие вычеркнуто из истории Руси, "потомкам хазар" казакам подброшена идея обособления, и т. д.

Кому же это выгодно? Недавно опубликована подборка материалов "Мертвая вода" (С.-Пб., 1992), где есть очерк о "пассионарности" (ч. 1, с. 165-188). В очерке справедливо отмечается, что "В СССР после 1987 г. идет пропаганда концепции Л.Н. Гумилева". Тщательно выбрав все определения "пассионарности" у Гумилева, авторы опять-таки справедливо заключают, что "набор признаков, необходимых для идентификации "этноса" Л.Н. Гумилева, иногда шире, чем пять признаков в определении нации И.В. Сталина, и включает в себя даже среду обитания (природную и социальную), а иногда сокращается до одного стереотипа поведения, достаточно устойчивого во времени. Стереотип поведения может быть различным, в том числе и стереотип Т. Герцля: "группа людей общего исторического прошлого и общепризнанной принадлежности в настоящем, сплоченная из-за существования общего врага". То есть гумилевский "этнос" можно напялить и на нацию, и на псевдоэтническую мафию; потом назвать это межнациональным конфликтом; а после этого приступить к защите "малого народа" от "притеснений" со стороны больших народов, отстаивающих самобытность и дальнейшее развитие своих культур. Это - главная причина, почему концепция "пассионарности" пропагандируется в качестве одного из последних достижений советской науки, ранее якобы скрывавшегося от народов ретроградами.

Кроме того, "еврейский народ" на протяжении двух тысячелетий демонстрирует ничем не истребимую "пассионарность", что льстит чувству "богоизбранности" сионо-нацистов" (с. 172).

Можно добавить к этому, что и 20 лет назад концепцию пропагандировали те же силы (и у нас, и за океаном). После публикации статьи Б.А. Рыбакова "О преодолении самообмана" ("Вопросы истории", 1970, № 3) мне, как зам. редактора, пришлось отвечать на целый ряд писем абсолютно тождественного (и злобно русофобского) содержания с защитой концепции и нападками на блестяще опровергавшего ее академика. Хорошо почувствовал все это и В. Чивилихин. Сам автор "теории этногенеза" тоже не скрывал этого в основательной нашей беседе, но я тогда воспринимал заведомо беспочвенную концепцию как неудачную форму протеста за несправедливо наложенные властями испытания.

А откуда же взялся этот неожиданный и совершенно не свойственный автору "антисемитизм"? У лиц смешанного происхождения часто резкие перепады от "про" к "анти". Насколько далеко может заходить дело, хорошо показал Г. Климов, оценивая "Гитлеровское политбюро", в котором все были либо смешанными, либо выкрестами, либо женатыми на еврейках. Но к данному случаю это не подходит. Здесь антисемитизм явно нарочитый, и цель заключается едва ли не в том, чтобы через такую "наживку" схватить на крючок потенциальных критиков из антисионистского лагеря. Да и служит антисемитизм, как это неоднократно свидетельствовали лидеры сионизма, сионизму (об этом не раз писали в нашей антисионистской литературе, см., в частности: Климов Г. Красная каббала, 1992, с. 2).

В. Кожинов, как было сказано, идет просто вослед Гумилеву. В духе "евразийства" Степь у того и другого поднимается за счет Леса, а кочевники за счет оседлых земледельцев. К половцам у Кожинова отношение прямо-таки любовное. Даже "Слово о полку Игореве" приносится в жертву этой расположенности. А ведь именно половцы смели славянское население Подонья и южной кромки лесостепи в Поднепровье. Именно половецкие набеги побудили массы людей переселяться на северо-восток, где в конце XI - начале XII века появляются новые Переяславли (Рязанский и Залесский) со своими "Трубежами" и "Лыбедями". И обвинения в "антисемитизме" он боится напрасно. Всем памятны его вполне дружеские беседы с видным сионистом М. Агурским на телевидении, равно как диалоги в "Нашем современнике" и "Еврейской газете". Многие слышали и вполне достойный ответ на провокационный вопрос: "Как вы относитесь к тому, что дети ваши полукровки?"-на встрече "НС" с читателями в Доме кино. (Так, что расчувствованный Коэн тут же презентовал свою книгу о Бухарине.) Прав автор и в том, что сионизм массе своего народа не менее опасен, чем "гоям" ("НС", № 12, с. 173- 175). А вот со славянороссами дело обстоит гораздо хуже. Если учесть меру искажения фактов и ее направленность, придется делать вывод об осознанной попытке поставить возможно больше препятствий на пути пробуждающегося самосознания народа.

Народу надо знать свои достоинства и слабости, дабы правильно оценивать себя и свои возможности. И то, и другое заложено в истории. Именно поэтому отношение к истории должно быть столь же ответственным, как и установление диагноза у тяжелобольного. Хазарские набеги на историю ничего доброго принести не могут, и на их пути пора выставить богатырские заставы.

«Молодая гвардия», 1993, №5-6