Олег Соколов

КАПИТАН N
Портрет французского офицера 1812 года

Табл. 1. Происхождение младших офицеров армии Наполеона в 1812-1814 годах

Разъяснительная записка. Офицерский корпус, где более четверти состава были выходцами из семей крестьян, ремесленников и даже рабочих, — это, без сомнения, следствие огромных преобразований во французском обществе той эпохи. Бросается в глаза и другая особенность. Пять процентов дворян — среди младших офицеров (а точнее, раза в два больше, если учитывать, что многие «землевладельцы», «выходцы из семей офицеров» и т. п. — это тоже дворяне). Среди старших офицеров процент дворян еще выше.

Если при старом порядке внеслужебные доходы офицеров были нередко куда более значительными, чем жалованье, то в эпоху Наполеона для 80 процентов служба стала практически единственным источником материального благополучия. Соответственно, правительство было вправе и многого требовать.

Табл. 2. Степень профессионализма французских офицеров подчеркивает их срок выслуги (в годах)

Разъяснительная записка. «Эти цифры, — пишет Маргерон, — показывают с поразительной силой, … какую закалку и какой боевой опыт должны были получить подобные командные кадры различных родов оружия: достаточно сказать, что любой военный, имеющий в это время 6-7 лет службы, принял уже участие в многочисленных и славных кампаниях, пройдя поля битв с большинством армий Европы» \’ Офицеры Великой армии Наполеона были людьми сравнительно молодыми. Средний возраст полковников колебался от 40 до 42 лет, и 35-40 лет — обычный возраст батальонного командира. Тридцатилетний лейтенант — вполне естественное явление для наполеоновской армии, ибо основная масса французских офицеров той поры происходила из так или иначе выслужившихся солдат. Согласно подсчетам Ж. Удайля, к концу периода Первой Империи во Франции не более 15 процентов офицеров окончили военные школы.

Огромные потребности армии в командных кадрах не могли удовлетворить даже очень крупные по масштабам эпохи военные учебные заведения. Созданная декретом Первого Консула Бонапарта 11 флореаля Х года (1 мая 1802) Специальная военная школа (впоследствии получившая наименование Сен-Сирская военная школа) только с 1809 по 1814 год выпустила 3856 великолепных офицеров, в основном пехотных. Политехническая школа, где преподавали звезды первой величины ученого мира — Лаплас, Ла гранж. Ампер, Гей-Люссак, Монж, Фуркруа, Карно — дала армии огромное количество высококлассных специалистов. С 1804 по 1813 год это высшее учебное заведение закончили 1380 студентов, из которых около тысячи (!) стали офицерами, прежде всего артиллерии и инженерных войск.

Кавалерийская военная школа (созданная в 1809 году в Сен-Жермене) не успела развернуть массовую подготовку кадров, и поэтому кавалерийский офицер эпохи Империи, прежде чем надеть эполеты, либо проходил суровую школу солдата, либо, как некоторые молодые люди из знатных семейств, обучался в особых частях или в Сен-Сирской военной школе. (Вариант, как ни странно, далеко не лучший: «Учеба в школе готовила из нас пехотинцев, — вспоминает де Брак, выпускник Сен-Сира и впоследствии блистательный кавалерийский командир, — и потому мы учились быть кавалеристами под ударами вражеских сабель, от которых редели паши неловкие ряды. Нашей доброй воли и энтузиазма не хватало…»)

Две трети выпускников Сен-Сира 1804-1807 годов не вернулись с поля брани, но это не охладило молодого энтузиазма их товарищей но оружию. «Школа затряслась от тысячекратно повторяемого крика: «Да здравствует Император! Офицеры!!! Мы — французские офицеры!» — рассказывает курсант Гаспар Ришар де Сультре в письме отцу о том, как его друзья со старшего курса встретили свое производство в су-лейтенанты (это было прямо накануне кампании 1812 года). Мало кто из этих восторженных юношей вернулся из похода, но те, кто выдержал, не пали духом. «Для первой кампании, пожалуй, мне досталась слишком жестокая, но от этого мое удовольствие начать новую не будет меньшим», — писал домой другой молодой офицер уже после русского похода.

Наполеон делал все, чтобы максимально поощрить храбрость своих подчиненных, а когда кто-то из высокопоставленных чиновников заметил ему, что император, повышая в чине отважных солдат, забывает хороших офицеров тыла. Наполеон ответил: «Я плачу за кровь, а не за чернила». Порой производство в чин и награда осуществлялись сразу же на поле боя: «Солдаты Нея и дивизии Гюдена, генерал которых пал в бою, построились среди трупов своих товарищей по оружию и тел русских солдат, среди разбитых деревьев, на земле, перепаханной ядрами и утоптанной ногами сражавшихся, на клочках изодранного обмундирования, среди перевернутых повозок и оторванных членов… Но все эти ужасы он заставил померкнуть перед славой. Поле смерти он превратил в поле чести… Его видели последовательно окружавшим себя каждым полком как семьей. Он спрашивал громким голосом офицеров, унтер-офицеров и солдат, узнавал, кто храбрейший из храбрых, и награждал его тотчас же. Офицеры указывали, солдаты одобряли, император утверждал». Так без справок и аттестаций, характеристик и «отношений» солдаты становились офицерами, офицеры — генералами.

«Нельзя, чтобы знатность происходила из богатства, — говорил император Редереру, видному политическому деятелю эпохи Республики и Империи. — Кто такой богач? Скупщик национальных имуществ, поставщик, спекулянт — короче, вор. Как же основывать на богатстве знатность?» По мысли императора, «новое общество… должно было строиться на принципе самопожертвования во имя общего дела, которое никогда не является просто суммой эгоизма каждой личности… Наполеон пытался возродить понятие чести таким, как оно было в XVI-XVII веках… О чести говорили, обращаясь с речами к курсантам военных школ, о чести говорили в своих проповедях священники…». Офицеры были в его глазах «новым рыцарством», которое призвано стать истинной элитой.

«Родина», №6/7, 1992. С.14-15

Случай, дорогой друг мой, представляет мне отличный повод к переписке. Сегодня в семь часов вечера я отправляюсь на берег Двины. Я явился сюда получить приказание ее величества императрицы. Государыня меня удостоила беседой, в которой расспрашивала о пути, каким я намерен следовать, о продолжительности путешествия и пр. Выйдя от ее величества, я отправился к его высочеству королю Римскому. Но он спал, и графиня де Монтескью только что сказала мне, что его невозможно видеть раньше трех часов. Мне придется таким образом ждать часов около двух. Это не особенно удобно в парадной форме и кружевах. К счастью, мне пришло на ум, что мое звание инспектора даст мне, может быть, некоторый вес во дворце; я отрекомендовался, и мне открыли комнатку, никем не занимаемую теперь.

Как зелено и как спокойно прекрасное Сен-Клу!

Вот мой маршрут до Вильны: я поеду очень быстро, до Кенигсберга нарочный курьер поедет впереди меня. Но там милые последствия грабежа начинают давать себя знать. Около Ковно они чувствуются вдвое более. Говорят, что в тех местах на пятидесяти милях расстояния не встретишь живого существа. (Думаю, что все это очень преувеличено, это парижские слухи, а этим сказано все относительно их нелепости.) Князь-канцлер пожелал мне вчера быть счастливее одного из моих товарищей, ехавшего от Парижа до Вильны двадцать восемь дней. Особенно трудно продвигаться в этих разграбленных пустынях да еще в злосчастной маленькой венской колясочке, загруженной множеством разных посылок, - все, кто только мог, надавал их мне для передачи".

"Мы - французские офицеры!"

Наполеон "врезался в Европу, как дикий кабан в свекловичное поле", говорит один из героев Мориса Монтегю. "Карьера этого авантюриста - это звонкая пощечина старым предрассудкам. И потом, что там ни говори, но ведь он, бесспорно, - продукт революции; он - чадо республики, и ваши войска в своем шествии по Европе являются носителями идеи свободы. Лучшим доказательством этому служит то, что другие нации не испытывают к вам ненависти, тогда как короли, императоры и наследные принцы составили тесную лигу в своей затаенной вражде против вас, бунтовщиков, какими они считают вас и этого великого мятежника…"

Император усиливал армию солдатами союзнических и покоренных стран. Это были ненадежные друзья, которые в суматохе боя могли и пальнуть в спину начальникам - французским офицерам.

Франция вела войну на Пиренейском полуострове, но император включал в свою армию и испанцев. К чему это порой приводило, видно из рассказа лейтенанта Куанье. Дело было в 1812 году, на пути из Вильно в Витебск

"Один сгоревший лес лежал вправо от нашего пути, и когда мы с ним поравнялись, я увидел, что часть моего батальона пустилась как раз туда, в этот сожженный лес, - рассказывает Куанье. - Я скачу галопом, чтобы вернуть их назад. Каково же было мое удивление, когда вдруг солдаты оборачиваются ко мне и начинают в меня стрелять… Заговорщики были из солдат Жозефа… (брата Наполеона, испанского короля), все без исключения испанцы. Их было 133; ни один француз не замешался среди этих разбойников".

На другой день испанцы были схвачены французскими кавалеристами. Полковник решил расстрелять половину преступников. Те тянули жребий. Черные билеты достались шестидесяти двум испанцам, и они были немедленно казнены.

Своему строптивому родственнику Бернадоту Наполеон доверял командовать то баварцами, то поляками, то голландцами и испанцами, то поляками и саксонцами.

А в сражении под Лейпцигом в 1813 году саксонские части разом перейдут на сторону врагов Франции, что существенно изменит соотношение сил. К тому времени и Бернадот успеет изменить Наполеону.

В 1808 году началась большая война в Испании. В предшествующие годы Наполеон делал традиционные наборы рекрутов, но теперь он идет дальше.

В каждом департаменте он намечает десять семей, старинных и богатых, а в Париже - пятьдесят. Все эти семьи должны послать мальчиков в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет в военное училище Сен-Сир. Его выпускники станут подпоручиками.

Министерские циркуляры направлены на то, чтобы отыскать в лицеях восемнадцати- и девятнадцатилетних юношей, "знающих военные упражнения", которых тотчас же делают унтер-офицерами и подпоручиками. Точное выполнение этих циркуляров приводит к тому, что лицеи направляют сотни своих воспитанников на военную службу.

И нельзя сказать, что молодежь этому противилась. В своей массе она была проникнута энтузиазмом. "Почти везде, - говорил Фуркруа еще в 1805 году, - я видел, что молодые люди повиновались без ропота и без рассуждений более молодым капралам и сержантам, добившимся заслуженного чина благодаря своему уму и усердию".

Может быть, он просто хочет сделать приятное императору? Но вот что говорит один директор гимназии: "Вся французская молодежь только и думает, что о военных; в научном отношении от нее нельзя много ожидать, по крайней мере при настоящих обстоятельствах".

"В школах, - говорит другой свидетель, - молодые люди отказываются изучать что-либо, кроме математики и военного искусства; многие десятилетние или двенадцатилетние мальчики умоляли своих родителей, чтобы те позволили им отправиться вслед за Наполеоном".

"Мундир, один мундир!" Военные всюду в почете - в театрах они не стоят в очереди у билетных касс, в кафе они могут выхватить газету у другого, если все экземпляры уже разобраны. И это не вызывает протеста!

Курсант военной школы Сен-Сир по имени Гаспар Ришар де Сультре писал отцу о том, что его старшие товарищи были произведены в сублейтенанты. Вот в какой атмосфере это происходило: "Школа сотрясалась от тысячекратно повторяемого крика: "Да здравствует император! Офицеры!!! Мы - французские офицеры!"

Император французов был и королем Италии. Его приемный сын Евгений Богарне поведет в Россию 4-й корпус Великой армии, состоящий из итальянцев.

В конце 1812 года Наполеон приказал римскому князю Патрицци направить в военное училище Флеш двух сыновей - одного семнадцати, другого - тринадцати лет, причем он использует жандармов для доставки юношей к месту учебы. Здесь же учатся более 90 других итальянцев знатных фамилий: Дория, Паллавичини, Альфиери. Так же он поступает с молодыми людьми из иллирийских провинций, государств Рейнского союза. Пансионеры получали по 800 франков в год. Не всем родителям разрешалось провожать детей: князя Патрицци задержали по дороге в Марсель и не пустили дальше.

После гибели армии в России Наполеон выберет 10 тысяч молодых людей из знатных французских семейств, в числе которых будут сыновья членов Конвента и вандейцев. Этот замечательный корпус назывался "Почетной гвардией".

Сражения Доминика Ларрея

Наполеон дал 60 сражений. В стольких же битвах участвовал Доминик Ларрей - знаменитый хирург и человек-легенда наполеоновской армии. Он был в Италии, Африке, Сирии, при Аустерлице, в Германии, Польше, Испании, Австрии и России.

"Ларрей, - говорил Наполеон, - был исключительно честным человеком и лучшим другом солдат, которого я когда-либо знал. Всегда бодрствующего и неутомимого в поисках раненых, Ларрея постоянно можно было видеть на поле сражения в сопровождении группы молодых хирургов, старающегося обнаружить хоть какие-нибудь признаки жизни в телах солдат и офицеров. В самую неприветливую погоду, в любое время ночи и дня Ларрея можно было найти среди раненых. Он почти не разрешал своим помощникам хотя бы минуту отдыха и всегда держал их на постах. Он не давал покоя генералам и вытаскивал их из постели по ночам всегда, когда хотел обеспечить пристанище и помощь раненым и больным. Они все боялись его, так как знали, что он немедленно отправится ко мне с жалобой на них. Он не преклонялся ни перед кем из них и был непримиримым врагом поставщиков".

Профессионал, одержимый своим делом, и великий гуманист - таким узнала его армия в Египте и Сирии. В армии вспыхнула эпидемия чумы, и Ларрей сообщил об этом Наполеону. Главнокомандующий с риском для жизни посетил чумной лазарет, подбадривая солдат, - но ни он сам, ни его врачи уже не могли помочь беде.

"Прежде чем покинуть Яффу, - рассказывал Наполеон доктору О"Мира, - и после того как большое число больных и раненых было принято на борт кораблей, я узнал, что в госпитале находятся солдаты, столь опасно больные, что их нельзя сдвигать с места".

Он попросил начальников медицинской службы высказать свое мнение относительно того, что делать дальше. Врачи сказали, что есть несколько безнадежно больных солдат, которые вряд ли проживут более суток. Пораженные чумой, они могут распространять эту болезнь. Остававшиеся в сознании понимали, что обречены, и умоляли предать их смерти.

Мундиры пехотных полков Великой армии отличались удивительным многообразием. Даже среди чисто французских частей порой можно было встретить самое причудливое сочетание типа кивера и цвета обшлагов, не говоря уже об особенностях униформы армий союзников Франции. Тем не менее, можно выделить общие, самые характерные черты и особенности пехотного обмундирования французской армии. Именно их мы и рассмотрим в данной статье.

Солдат и офицер линейной пехоты 1808-1810 гг. На кивере фузилера мы видим красный этишкет. В 1812 году этот элемент униформы был официально отменен, но на практике продолжал встречаться во многих ротах и батальонах линейной пехоты.

Униформа линейной пехоты
Мундир - это основной элемент униформы любой армии. Во французской армии мундир был преимущественно синего цвета. Покрой и форма французского пехотного мундира сильно отличалась как по родам войск, как и по времени пошива. До начала 1812 года мундиры французской линейной пехоты имели длинные фалды и разрез на груди. Мундир такого типа был очень распространен в Европе и назывался «французским». Но с 1812 года был введен укороченный мундир без разреза на груди. Фалды стали очень короткими - всего 32 см, а украшения на них строго регламентированы. На фалдах мундира фузилера вышивалась синяя буква «N», увенчанная короной. Фалды гренадер украшали красные гренады, а вольтижеров - желтые охотничьи рожки. Отвороты фалд в линейной пехоте были белого цвета. Лацканы мундира линейной пехоты были без разреза, тоже белого цвета. Мундиры капралов и унтер-офицеров отличались от мундиров рядовых лишь нашивками желтого цвета на рукавах.

С 1806 года солдатам линейной пехоты предписывалось носить кивер в качестве головного убора. Но так как головной убор мог меняться только при окончательном изнашивании старого, многие солдаты продолжали носить шляпы старого образца. К началу кампании 1812 года все полки линейной пехоты носили кивера. Исключения составляли некоторые гренадерские полки, которые продолжали носить шапки из медвежьего меха.

Легкая пехота 1808-1810 гг. (Офицер, егерь и вольтижер). Вольтижеры носили красно-желтый султан на кивере и такого же цвета эполеты.

На киверах линейной пехоты помещался знак различия - бляха. Она могла быть ромбовидной или в форме орла. Бляха являлась одним из элементов полкового различия. В качестве декоративного элемента на кивере располагался этишкет - узел с косичкой. К началу войны 1812 года этишкеты формально были упразднены в линейной пехоте, но многие полки их сохранили. Порядковый номер роты любого батальона линейной пехоты определялся цветом помпона на кивере. У первой роты батальона был зеленый помпон, у второй - голубой, у третьей - оранжево-желтый, а у четвертой - фиолетовый. На помпоне помещалась цифра, обозначающая номер батальона в полку.

На ногах солдаты носили длинные белые панталоны, заправленные в короткие гетры.

Снаряжение линейной и легкой пехоты не отличалось друг от друга, и состояло из ранца, патронной сумы, тесака, носившегося на портупее, и штыка с ножнами.

Рядовой, сержант и офицер пеших гренадер. 1805-1806 гг. Гренадеры линейной пехоты сохранили свой традиционный головной убор - меховые шапки.

Униформа легкой пехоты
Униформа полков легкой пехоты отличалась от униформы полков пехоты линейной. Главной особенностью всех мундиров французской легкой пехоты были заостренные лацканы.

Мундиры солдат легкой пехоты были полностью синего цвета, с алыми воротниками и клапанами обшлагов. Выпушки белые, как и пуговицы. Жилет синего цвета, как и штаны. В отличие от полков линейной пехоты, в легкой пехоте кивера появились еще в эпоху Директории. Кивер карабинерских рот был украшен красным султаном и этишкетом. Кроме того, карабинеры носили эполеты красного цвета. А также красного цвета в карабинерских ротах были гренадки на отворотах фалд, темляк тесака или полусабли и отделка гетр. В егерских ротах все вышеперечисленные элементы были зеленого цвета. У вольтижеров эти элементы были желтыми, желто-красными или желто-зелеными. Снаряжение и вооружение легкой пехоты было таким же, как и в пехоте тяжелой.

На киверах солдат легкой пехоты помещался султан. У егерей он был полностью зеленого цвета, а у вольтижеров зеленый снизу и желтый наверху. Униформа егеря и вольтижера также отличалась формой бляхи на кивере. Бляха егеря была ромбовидной, а вольтижера - в виде орла. Штаны и гетры солдат легкой пехоты не отличались от униформы солдат линейной пехоты.

Линейная пехота 1808-1813 гг. Изображенный справа фузилер обмундирован в строгом соответствии с регламентом. Кивер без этишкета, с синим помпоном, бляха на кивере в виде орла, лацканы и отвороты фалд белые.

Униформа офицеров линейной и легкой пехоты французской армии

Униформа офицеров была еще более разнообразной, чем униформа рядовых. В целом офицеры носили форму, по покрою и цвету похожую на таковую у рядовых, но пошитую из более качественного сукна. Основным отличием звания являлись эполеты. Пуговицы офицерского мундира были золотые или серебряные, а украшения на отворотах были вышиты золотой канителью. Холодное оружие украшалось золотым темляком. Вместо гетр офицеры носили короткие сапоги. Офицеры легкой и линейной пехоты различались только эполетами. В линейной пехоте они были золотые, а в легкой - серебряные.

В целом на униформу армий конца XVIII - начала XIX века очень важное влияние оказывала мода. Именно поэтому отдельные элементы мундиров могли меняться практически каждый год. В период с 1789 по 1814 годы Франция вела постоянные войны, в условиях которых следование регламентам и предписаниям было совершенно невозможно. Поэтому среди пехотных частей, принимавших участие в походе на Россию в 1812 году, невозможно выявить общего регламента, касающегося униформы.

Хроника дня: Продолжается бой у Соловьево

Первая Западная армия
В ночь на 21 августа французы выслали конных застрельщиков на правый берег Днепра, к деревне Пнево, где располагалась часть войск русского казачьего арьергарда. Завязалась перестрелка, в ходе которой французы пытались принудить казаков отступить за Днепр, однако действия русской артиллерии остановили продвижение неприятеля. Бой длился около двух часов, арьергард удержал свои позиции.

Тем временем продолжались бои у деревни Соловьево, начатые накануне. На правом берегу Днепра находился Мариупольский и Сумский гусарские, а также Польский уланский полки. В 2 часа дня французы открыли артиллерийский огонь и заставили русских отойти немного севернее Соловьевой переправы. На этой позиции арьергард закрепился и удерживал оборону до 6 часов вечера, и отступил после того, как мосты через реку были уничтожены.

Бои также шли и на противоположенном, левом берегу у деревни Соловьево. Действовавшая там кавалерия арьергарда генерала Розена уничтожала мосты через реку. Очень важную роль в боях 21 августа сыграла грамотно расположенная на левом берегу Днепра русская 6-я конно-артиллерийская рота. После того, как мосты были уничтожены и арьергарды начали отход, она остановила атаку французов. С наступлением сумерек бои прекратились. Первая Западная армия в 9 часов вечера снялась с лагеря у деревни Умолье и направилась к Дорогобужу.

Третья обсервационная армия
В местечке Дивина к армии Тормасова присоединился отряд генерала Хованского, который сменил Чаплица и составил новый арьергард армии. Армию по-прежнему по Кобринской дороге преследовал корпус Шварценберга, а по Брест-Литовской - корпус Ренье. Вновь сформированный арьергард Хованского вступил в бой с авангардом неприятеля у местечка Княжа Гура. В этом бою отличился 1-й сводно-гренадерский батальон 9-й пехотной дивизии.

Первый отдельный корпус
Корпус Витгенштейна, потерпевший поражение под Полоцком, отступал по Полоцко-Себежской дороге за р. Дриссу к деревне Сивошино. У местечка Артейковичи армия организовала бивак и была атакована войсками генерала Вреде. Наступление баварцев было отбито.

Персона: Ефим Игнатьевич Чаплиц

Ефим Игнатьевич Чаплиц (1768-1825)
Ефим Игнатьевич имеет очень показательную биографию, неудобную для любителей раздувать польско-русские противоречия. Ведь его верная служба России и безусловный авторитет честного и храброго офицера в очередной раз показывают, что далеко не все поляки ненавидели Империю.

Чаплиц происходил из древнего польского дворянского рода и начал службу в польской армии. Однако еще в начале 1780-х гг. Ефим Игнатьевич перешел на русскую службу, участвовал в осаде Очакова, взятии Бендер и Измаила, был отмечен Суворовым как чрезвычайно храбрый офицер.

Во время Польской «революции» Т. Костюшко подполковник Е.И. Чаплиц был отправлен к восставшим для переговоров, однако поляки напали на него и захватили в плен, при этом он получил сильную контузию.

В 1796 г. Чаплиц участвовал в проекте братьев Зубовых по завоеванию всей Передней Азии и лично отвозил ключи от взятого города Баку Екатерине II, за что был пожалован чином полковника. Естественно эти милости при Павле I привели к тому, что Чаплиц был отставлен от армии вплоть до восшествия на престол Александра.

В 1801 г. при восстановлении на службе Ефим Игнатьевич получил чин генерал-майора, с 1803 г. состоял в свите государя. Участвовал в австрийской и прусской кампаниях, где отличился в ряде сражений и получил орден Св. Георгия 3-й степени.

С 1806 г. Чаплиц числился шефом Павлоградского гусарского полка, во главе которого в июле 1812 года, состоя при 3-й Резервной Обсервационной армии, разбил при Кобрине отряд саксонцев, захватив множество пленных. Именно Чаплиц командовал арьергардом армии Тормасова, который задерживал все более усиливавшиеся атаки Шварценберга и Ренье.

При контрнаступлении российских войск Ефим Игнатьевич был в авангарде армии Чичагова, командуя пехотным корпусом. Разогнал при этом все вновь сформированные литовские полки, взял Вильну, участвовал в операции по окружению Наполеона под Березиной и, несмотря на контузию в голову, продолжал сражаться. После окончания кампании написал записку, оправдывающую действия Чичагова под Березиной.

Во время заграничного похода Чаплиц командовал союзными польскими войсками, отличился в ряде сражений. После войны командовал гусарской дивизией. В 1823 г. по старости был назначен состоять при кавалерии.

Повседневная жизнь французов при Наполеоне Иванов Андрей Юрьевич

«Мы - французские офицеры!»

«Мы - французские офицеры!»

Наполеон «врезался в Европу, как дикий кабан в свекловичное поле», говорит один из героев Мориса Монтегю. «Карьера этого авантюриста - это звонкая пощечина старым предрассудкам. И потом, что там ни говори, но ведь он, бесспорно, - продукт революции; он - чадо республики, и ваши войска в своем шествии по Европе являются носителями идеи свободы. Лучшим доказательством этому служит то, что другие нации не испытывают к вам ненависти, тогда как короли, императоры и наследные принцы составили тесную лигу в своей затаенной вражде против вас, бунтовщиков, какими они считают вас и этого великого мятежника…»

Император усиливал армию солдатами союзнических и покоренных стран. Это были ненадежные друзья, которые в суматохе боя могли и пальнуть в спину начальникам - французским офицерам.

Франция вела войну на Пиренейском полуострове, но император включал в свою армию и испанцев. К чему это порой приводило, видно из рассказа лейтенанта Куанье. Дело было в 1812 году, на пути из Вильно в Витебск

«Один сгоревший лес лежал вправо от нашего пути, и когда мы с ним поравнялись, я увидел, что часть моего батальона пустилась как раз туда, в этот сожженный лес, - рассказывает Куанье. - Я скачу галопом, чтобы вернуть их назад. Каково же было мое удивление, когда вдруг солдаты оборачиваются ко мне и начинают в меня стрелять… Заговорщики были из солдат Жозефа… (брата Наполеона, испанского короля), все без исключения испанцы. Их было 133; ни один француз не замешался среди этих разбойников».

На другой день испанцы были схвачены французскими кавалеристами. Полковник решил расстрелять половину преступников. Те тянули жребий. Черные билеты достались шестидесяти двум испанцам, и они были немедленно казнены.

Своему строптивому родственнику Бернадоту Наполеон доверял командовать то баварцами, то поляками, то голландцами и испанцами, то поляками и саксонцами.

А в сражении под Лейпцигом в 1813 году саксонские части разом перейдут на сторону врагов Франции, что существенно изменит соотношение сил. К тому времени и Бернадот успеет изменить Наполеону.

В 1808 году началась большая война в Испании. В предшествующие годы Наполеон делал традиционные наборы рекрутов, но теперь он идет дальше.

В каждом департаменте он намечает десять семей, старинных и богатых, а в Париже - пятьдесят. Все эти семьи должны послать мальчиков в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет в военное училище Сен-Сир. Его выпускники станут подпоручиками.

Министерские циркуляры направлены на то, чтобы отыскать в лицеях восемнадцати- и девятнадцатилетних юношей, «знающих военные упражнения», которых тотчас же делают унтер-офицерами и подпоручиками. Точное выполнение этих циркуляров приводит к тому, что лицеи направляют сотни своих воспитанников на военную службу.

И нельзя сказать, что молодежь этому противилась. В своей массе она была проникнута энтузиазмом. «Почти везде, - говорил Фуркруа еще в 1805 году, - я видел, что молодые люди повиновались без ропота и без рассуждений более молодым капралам и сержантам, добившимся заслуженного чина благодаря своему уму и усердию».

Может быть, он просто хочет сделать приятное императору? Но вот что говорит один директор гимназии: «Вся французская молодежь только и думает, что о военных; в научном отношении от нее нельзя много ожидать, по крайней мере при настоящих обстоятельствах».

«В школах, - говорит другой свидетель, - молодые люди отказываются изучать что-либо, кроме математики и военного искусства; многие десятилетние или двенадцатилетние мальчики умоляли своих родителей, чтобы те позволили им отправиться вслед за Наполеоном».

«Мундир, один мундир!» Военные всюду в почете - в театрах они не стоят в очереди у билетных касс, в кафе они могут выхватить газету у другого, если все экземпляры уже разобраны. И это не вызывает протеста!

Курсант военной школы Сен-Сир по имени Гаспар Ришар де Сультре писал отцу о том, что его старшие товарищи были произведены в сублейтенанты. Вот в какой атмосфере это происходило: «Школа сотрясалась от тысячекратно повторяемого крика: “Да здравствует император! Офицеры!!! Мы - французские офицеры!”»

Это было накануне русской кампании.

Император французов был и королем Италии. Его приемный сын Евгений Богарне поведет в Россию 4-й корпус Великой армии, состоящий из итальянцев.

В конце 1812 года Наполеон приказал римскому князю Патрицци направить в военное училище Флеш двух сыновей - одного семнадцати, другого - тринадцати лет, причем он использует жандармов для доставки юношей к месту учебы. Здесь же учатся более 90 других итальянцев знатных фамилий: Дория, Паллавичини, Альфиери. Так же он поступает с молодыми людьми из иллирийских провинций, государств Рейнского союза. Пансионеры получали по 800 франков в год. Не всем родителям разрешалось провожать детей: князя Патрицци задержали по дороге в Марсель и не пустили дальше.

После гибели армии в России Наполеон выберет 10 тысяч молодых людей из знатных французских семейств, в числе которых будут сыновья членов Конвента и вандейцев. Этот замечательный корпус назывался «Почетной гвардией».